Пожиратели душ

Потом все всплыло в памяти: Керис. Волк. Дельвин. Бенедикта. Анжелика.

Да-да, вот почему. Из-за них. Но сейчас ускользнуть не получится. Сиан зовет ее, и весь лагерь ожил, освещенный ярким солнечным светом.

– Да, Сиан, я уже проснулась.

– Хорошо спала? Завтрак готов, я принес тебе чай.

Алис отвязала полог и высунула голову наружу. Сиан стоял напротив, такой красивый, и улыбался ей, протягивая чашку с дымящимся чаем.

– Спасибо.

– Сегодня будем рыбачить, – объявил Сиан. – Я только что решил. Пойдешь со мной?

Какие могут быть колебания, когда перед ее глазами его открытое лицо, улыбка… Он ничего не знает ни о зверях, ни о провалах в земле.

– Я только оденусь, – сказала Алис.

Она завесила палатку, отхлебнула горячего чаю и задумалась. Сердце билось учащенно, но она чувствовала себя до странности спокойно. Раньше она только думала, что решилась. Но теперь она действительно сделает это. Она уйдет. Завтра. Но сейчас она точно знала, куда пойдет. Она отыщет Зверя и попросит рассказать, как закрыть Провал. Пусть Алис настоящее чудовище. Она сама в этом даже не сомневалась. Но она может исцелить Бид – или хотя бы попытаться. Ради Матери. Ради самой себя. Ради всех живущих.

Глава 32

Алис и Сиан не столько рыбачили, сколько делали вид. Время от времени Алис замечала на лице юноши выражение, значение которого ей было уже известно: вот сейчас он наклонится вперед, раскачивая лодку, и коснется губами ее губ, сначала нежно, а потом все более настойчиво. Иногда он ловил пряди ее волос, накручивая их на пальцы. Или брал ее лицо в ладони, а потом легонько обхватывал рукой шею, поглаживая мизинцем ямку между ключицами.

Вот бы вернуть те прекрасные, ничем не омраченные дни, когда она еще просыпалась в палатке, а не на деревьях. Сиан тогда был для нее всем. Если бы раньше, пока они еще знали друг друга, ее спросили, чего больше всего не хватает ее душе и сердцу, чего она жаждет, Алис затруднилась бы ответить. И вот она встретила Сиана. И он сразу – так быстро и так всецело – заполнил собой зияющую пустоту в ее сердце. Именно о нем она тосковала, именно его жаждала, просто раньше не знала об этом. Не знала, что эту пропасть в душе можно заполнить. Но тень снова накрыла душу, и ужас вернулся. В сердце, которое Алис мечтала отдать Сиану, с прежней силой разверзлась пустота.

Вскинув голову, Сиан задумчиво смотрел на свою спутницу.

– Ты знаешь, красавица Алис, – ей нравилось, когда он так называл ее, – меня ведь не проведешь.

Сиан любил подразнить ее и любил смеяться. Он уверял, что в один прекрасный день заставит улыбнуться и Алис. До сих пор ему это не удавалось, и девушка с болью подумала, что теперь уже и не удастся. Она в ответ подняла голову, но промолчала.

– Ты что-то скрываешь, – продолжал он. – Я чувствую.

Они сидели совсем близко друг другу, и Алис улавливала его запах, который не спутала бы ни с каким другим, – запах соли и мокрой осоки. Но еще сильнее от него веяло тревогой. Протянувшись от него к ней, тревога пыталась проникнуть внутрь, дойти до ее сердца. Но Алис сопротивлялась. Они рядом, но их разделяет непреодолимое пространство. Ее ложь возвела между ними барьер намного выше и крепче любой Ограды. Девушка старалась поверить, что он любит ее. Он сам так сказал, а Сиан не лжец, в отличие от нее самой. Но любит он ту Алис, которую знает, – а о настоящей Алис он даже понятия не имеет. Он не видел чудовища, живущего в ней, не понимает, на что это чудовище способно. Как Сиан может любить ее, если не знает, какая она на самом деле, не знает, что она совершила? Она не могла признаться ему, что каждую ночь просыпалась на дереве, точно злобная и хищная тварь. Не могла рассказать об Анжелике и Бенедикте, о Звере. Как признаться ему во всем и не разрушить их отношения? Страх потери смешивался с любовью, которую Алис испытывала к нему. В ее жизни не было человека, подобного Сиану, во всяком случае, она такого не помнила. Того, кто всецело принадлежал бы ей. Был счастлив только рядом с ней. Обращался с нею, как с драгоценным подарком.

– Алис, – сказал Сиан, – ты мне не доверяешь?

Он уже не смеялся, в глазах его проступила боль.

Алис смутилась и запаниковала: ее разоблачили. Окружающий мир был реален, и Сиан тянул ее в этот мир, настойчиво облекая плотью и не позволяя оставаться тенью. Ей казалось, что она сидит перед Сианом совсем без одежды. Обнаженная. Более чем обнаженная: покровы спали, рассыпались кости, осталась только внутренняя сущность, и нечем прикрыться. И тогда, представ его взору как есть, со всем своим темным нутром, Алис сдалась. Теперь она желала вручить ему всю себя, и пусть будет что будет.

«Возьми, – хотелось ей сказать. – Возьми меня. И если ты больше меня не захочешь, когда своими глазами увидишь мою суть, я не упрекну тебя. Зато я буду знать. Нечего надеяться и желать того, чего не может быть».

– Я не та, кем ты меня считаешь, – наконец выговорила Алис.

Сиан наморщил лоб:

– А что же ты такое?

– Ты думаешь, я такая же девушка, как любая другая. Но это не так.