Пожиратели душ

– Вот-вот. От последнего ей только хуже сделалось.

– А ведьм ты не пробовала?

До Камалы донесся тяжкий вздох.

– У нас столько денег нету, сколько они хотят. За жизнь платить надо, говорят они. И потом, если это Угасание, что они могут?

У Камалы часто забилось сердце. Угасание. Значит, та, о ком они говорят, консорт одного из магистров – быть может, ее консорт? Здравый смысл подсказывал, что вероятность этого очень мала… но в мире не так уж много магистров. Ничего невозможного тут нет.

Каково это – заглянуть в глаза человека, чью атру крадешь, узнать его в лицо и по имени? Эта мысль вызывала в ней странный трепет. Итанус предостерегал ее против таких попыток, но предостережения мастера зачастую отражали его собственные слабые стороны. Если же это не ее консорт, она обретет ключ к Силе другого магистра. Этим определенно стоит заняться.

Камала, набрав воздуха, приблизилась к женщинам и стала ждать, когда те заметят ее. Они заметили, и она, стараясь говорить мальчишеским голосом, сказала:

– Простите, я ненароком услышал, о чем вы тут говорили. Я мог бы помочь.

Женщины смерили недоверчивым взглядом ее пыльную шапку и залатанную рубашку. Какой помощи можно ждать от такого оборвыша?

– Ты что, парень, снадобьями торгуешь? – спросила одна.

– Нет.

– Уж не колдун ли ты? – нахмурилась другая. Ее сомнения были понятны: человек, умеющий колдовать, мог бы одеться получше.

– У меня есть Глаз, – сказала Камала. – Я смотрю на больного и могу сказать, чем он болен. – Тут она не лгала: этим скромным даром она обладала еще до Итануса. – Порой этого бывает достаточно, чтобы оказать помощь, а если нет, я способен и на большее.

Женщины переглянулись – Камала и без магии понимала, о чем они думают. «Откуда он взялся, этот парень? Ты его знаешь?» – мысленно вопрошала одна. «Да что нам терять-то, раз все остальное не помогло», – отвечала другая.

– А что возьмешь? – резко осведомилась первая. Камала по-юношески угловато пожала плечами, порядком ослабив бинты у себя под рубашкой.

– Если найдется у вас еда и постель, то и довольно. Я не беру с людей плату за то, чем меня одарили боги. – Она старалась говорить небрежно, как будто ей все равно, но сердце у нее колотилось. Если она будет настаивать, женщины ей не поверят.

Те опять обменялись взглядом. Одна все еще сомневалась, но глаза другой, снедаемой горем, говорили: «Попытаемся, хуже не будет».

– Как звать тебя, мальчик?

– Ковен. – Это имя первым пришло ей в голову. Так звали ее брата, и она выговорила его со спазмом в горле.

– Ладно, Ковен. Я Эрда, а это Сигурра. Испытаем твой Глаз. Не хочу отвергать надежду, хотя бы и самую малую. Может, боги даруют тебе милость, в которой отказали другим.

Эрда жила за добрую милю от города – немалый конец в такой душный день. Самые тяжелые покупки Камала, как и пристало мужчине, взвалила себе на плечи. Спина у нее разламывалась (магия преотлично бы ее выручила), но она так волновалась, что почти не страдала. Неужели она скоро увидит источник всей своей Силы? Или не своей, а какого-то другого магистра?

Наконец показалась бревенчатая хижина с хлевом и огородом. Эрда ввела Камалу в единственную жилую комнату с каменным очагом посередине. Окошки, прорубленные так, чтобы не пускать в дом зимний холод, летом плохо помогали от духоты, и в спертом воздухе висел тяжелый смрад болезни. Откуда он берется, было ясно без всяких чар. В нишах по стенам стояли кровати с веревочными сетками, и на одной лежала маленькая фигурка, закутанная в одеяла, будто зимой.

«С потом всякая хворь выходит», – говорила когда-то мать. Брата это не спасло, вряд ли и здесь поможет.

– Вот она, да смилуются над ней боги. – Эрда поставила корзину на грубо сколоченный стол и осенила себя священным знамением.

Камала скинула на пол собственную ношу.

– Давно ли она болеет?

– С конца зимы… хотя первых признаков мы могли не заметить. Сперва-то думали, обойдется. Но с месяц тому она вовсе слегла, а теперь уж и на горшок не встает. – Камала впервые увидела в глазах Эрды не подозрение и даже не отчаяние, а одну только усталость. – Сделай что можешь. Все прочее я уже испробовала.

Камала, кивнув, подошла к постели – и ахнула.

Это был ребенок.

Совсем крошка, с белокурыми волосами такого цвета, который никогда не сохраняется до взрослых лет, – теперь они промокли от пота. Красивые голубые глазки смотрят безжизненно, словно она никого не видит вокруг себя. Точно фарфоровая кукла с глубоко запавшими глазами и ввалившимися щеками.

– Можешь ты ей помочь? – спросила мать, комкая в руках край передника.

Камала усмирила поднявшуюся внутри дурноту. Неужели это взаправду чей-то консорт? Может быть, ее собственный? Камалу вопреки всем правилам удручала вероятность того, что она убивает ребенка.

«Жизнь есть жизнь, – упрямо сказала она себе. – Молодой или старый, мужчина или женщина – разницы нет».