Пожиратели гашиша

— Это точно. — Я обнял ее за талию. В лицо ударил первый порыв ветра. От костра полетела туча золы, пламя прибилось к земле. — Сейчас начнется.

— Надо бы убрать куда-нибудь, — кивнула Марина на котел.

— Вылить.

— Жалко.

Я усмехнулся. Эх, экономная женская натура!

— Потом доваривать — невкусно будет.

— Так хоть огонь загасить надо.

— Дождем зальет, — сказал я. Марина скорбно вздохнула. Никакой свободы деятельности для инициативной натуры!

— Эй! — раздался сзади вопль. Мы обернулись. У своей палатки стоял Слава, призывно размахивая пузырем «Абсолюта». — Идите к нам!

— Сейчас, — крикнул я и подтолкнул Маринку. — Иди, я через минуту буду.

Ветер в последний раз взметнул Маринкины волосы и вдруг затих. В воздухе установилась странная неподвижность. Вокруг стало быстро темнеть.

Солнце в последний раз выглянуло в разрыв кучевого облака, абрис которого украсился лучезарной короной, а затем на сверкающий диск наползла туча, и наступили зловещие мрачные сумерки.

Я люблю оставаться наедине со стихией. Люблю грозу, люблю ураган. Меня возбуждает буйство природы, есть в нем какая-то сила, которую, кажется, обрети — и станешь властелином мира. Колоссальная неподконтрольная мощь, такая, что можно попытаться схватить и удержать в кулаке молнию!

Послышался тяжелый шум, и перед лесом показалась плотная стена дождя, надвигающаяся прямо на меня. Я увидел, как река зарябилась под ударами первых капель, потом словно закипела, а я бегом бросился в укрытие. Когда я ворвался в палатку, все засмеялись.

— Ну что, навоевался? — спросил Слава. По брезенту ударил дождь. Присаживайся.

Я плюхнулся рядом с Маринкой, сидевшей спиной к выходу. Перед ней на газете была разложена закусь: ветчина, хлеб, яйца и прочая снедь. Я перегнулся и застегнул входной клапан.

— Эх-ма! — алчно изрек Слава, с треском отвинчивая пробку. — Ксюша, а стаканы где?

Ксения извлекла четыре пластиковых стаканчика. Слава наполнил их щедрой рукой, граммов по сто пятьдесят.

— Ну, — сказал он, — за «лося»: чтобы елося, пилося и… хорошо спалося!

Я выдохнул и проглотил «Абсолют». Дождь поливал палатку словно из ведра, даже подвешенный за крюк электрический фонарь раскачивался из стороны в сторону. Внутри потеплело. «Мы славно поработали и славно отдохнем!»

— Ой! — вскрикнула вдруг Ксения, поспешно отдергиваясь от стенки.

— Чего там? — заинтересовался Слава, и я понял, что мои худшие опасения оправдались — новенькая палатка протекла по швам. Скоро по скату полился второй ручеек, затем третий, и я предложил: — Давайте перебираться ко мне. Собираем все необходимые шмотки, дамы запасаются провизией, Слава, берешь банку, я — фонарь, и делаем марш-бросок.

Марина поежилась — струйка попала ей на спину.

— Итак, все готово? — спросил я, берясь за фонарный крюк. Дамы накрылись куртками, и можно было не опасаться за сохранность съестных припасов. — Дернули!

На улице шел настоящий ливень! Я мгновенно промок до нитки, не успев сделать первый шаг.

Со скоростью курьерского поезда мы домчались до нашей палатки, благо они стояли почти рядом, и стали размещаться, стараясь не намочить сухие вещи. Я разделся до пояса и в таком виде воссел, скрестив ноги по-турецки. В своем жилище я чувствовал себя уверенно и комфортно — у меня швы не протекали. Наконец все расселись, и Слава неуверено огляделся:

— А стаканы-то забыли.

Все заскучали. Вылезать обратно под дождь никому не хотелось, и я улыбнулся: — Спокойно, у меня все есть.

Собираясь в поход, я взял все, что может понадобиться в поле, учитывая численность компании.

Пошарив в сумке, я достал набор подержанных серебряных стаканчиков, когда-то по случаю купленных или обмененных уже не помню на что.

— О, здорово, — обрадовался Слава, — а чего ж мы из пластмассы пьем!

— Я про них забыл, — сказал я.

Приняв по второй, мы обильно закусили. За тонкими брезентовыми стенками бушевали природные катаклизмы, но нам было на них наплевать. Незаметно от остальных я переодел носки, вытянув из сумки шерстяные, которые мама связала мне специально для походов. Они были очень толстые и пестрые — серые, рыжие — из шерсти колли и, по слухам, помогали от ревматизма.

— За ветер добычи, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче! процитировал я, подняв свой стакан. Тост был встречен шумным одобрением, хотя веселей, казалось, было уж некуда.

Внезапно над нами загрохотало так, будто небесная артиллерия открыла огонь прямой наводкой.

Женщины вздрогнули.

— Где-то рядом дало, — заметил Слава.

— Молнии приближаются, — загробным голосом возвестил я. — Они бьют все ближе и ближе…

Марина поежилась.

— Пожара не будет? — спросила она. — Говорят, деревья, в которые попадает молния, горят даже в проливной дождь.

— Глупости, — успокоил я. — Горение — это самый обычный химический процесс, и протекает он одинаково, вне зависимости от источника, будь то молния или спичка.

— А в машину? — заинтересовалась Ксения, — Она ведь железная, молнию не притянет?

— Если бы была заземлена, тогда да, — разъяснил я. — Тогда бы это был прекрасный громоотвод. Но она слишком хорошо заизолирована.

— Краской, что ли? — не поняла Ксения.