Пожиратели призраков

– Не забивай себе голову, – а еще не буду говорить, что я прямой потомок генерала Эмброуза Поуэлла Хилла с папиной стороны. Мне встречались парни, которые прямо кайфовали от всей этой Гражданской херни. В этом городе до черта исторических задротов. – Твоя очередь.

– Как мне такое побить?

– Никак.

– Ну ладно, кажется, придумал…

Телефон снова вибрирует. Я переворачиваю и смотрю на имя звонившего. Опять Сайлас.

– Тебе нужно ответить?

– Нет, – вымучиваю я улыбку. – Это просто друг. Ничего важного.

– Я не против.

– Нет, все нормально. – Я выключаю телефон и убираю в сумку. – Ну что? Какой у тебя секрет?

Я убеждаю Таннера оставить машину и пойти пешком, чтобы полюбоваться граффити. Чисто для меня это может потенциально стать романтической прогулкой. Узнаем, что он видит на улицах.

Помню, как я впервые поняла, что в нашем городе есть буквально параллельная вселенная. Все, что произошло в Ричмонде, нацарапано на стенах почти каждого здания. Однажды, во времена колледжа, я ковыляла ночью из бара и замерла как вкопанная при виде темнокожей девушки, смотрящей на меня сверху вниз. Все ее лицо было в слезах размером с кулак, но в глазах горел гнев. Я протянула руку, чтобы дотронуться до нее, и наткнулась на кирпичную кожу. Над ее головой были баллончиком выведены закольцованные, кружевные буквы, складывающиеся в слова:

ПРАВОСУДИЕ КЕНДРЕ

Что за Кендра?

Вернувшись домой, я искала в гугле, пока не нашла: Кендра Томас. Девятнадцать лет. Застрелена на том самом месте. Никто не знал, кто спустил курок, и теперь уже никто и не пытался узнать. Ее убийство даже не попало в местные газеты, неудивительно, что я не слышала этого имени. Но Кендра Томас все еще там, висит над углом Грейс и Норт-Генри, пристально вглядываясь в каждую проезжающую мимо машину и пешехода, настаивая на признании своего существования. Граффити не добилось справедливости – это невозможно, – но все же не дает никому забыть о существовании Кендры.

Кендра здесь.

Таких рисунков много. Они повсюду вокруг нас, ждут, когда мы увидим их, записывают историю, о которой никто не говорит, выживают даже после того, как каждые пару лет город сбрасывает кожу. Истории за этими граффити, может, и не до конца рассказаны, но само их количество говорит мне о том, что это не тот город, в котором выросли мои родители. Рисунки множатся, а статуи генералов Конфедерации вдоль Монумент-авеню только и ждут, пока их снесут.

Я хочу поделиться этой версией Ричмонда с Таннером. Мне любопытно, как он отреагирует. Во мне даже теплится что-то типа… надежды? Оптимизма? Давно я так ни с кем не гуляла. Ни разу после…

– Куда ты меня ведешь? Ты же шутила про всю эту историю с убийствами?

– Вот. Одно из моих любимых, – мы останавливаемся перед осьминогом-альбиносом, покрывающим всю восточную стену магазина. Его бледные щупальца разветвляются по широкой стене кирпичного здания, огибая угол, будто сдавливая камень. – Как тебе?

– Ух ты. Никогда его не замечал.

– Как это возможно? Он же на все здание.

– Видимо, я даже не смотрел.

– Граффити повсюду. Их так много. Надо просто посмотреть.

– А это легально? Вот так портить городское имущество?

– Ты об этом думаешь? – минус сто очков тебе за это, Таннер…

– Черт. Тупая была фраза, да? А можно отменить? Вернуться на десять секунд назад?

– Прости, никаких отмен.

– Просто… я никогда не ходил на свидания с такими, как ты, – говорит он.

– Как я?

– Ну, ты… крутая?

– «Крутая»? Мы, что, в шестом классе?

– Обычно я встречаюсь… ну, не знаю. Не с такими. Ты другая?..

– Вот только не говори: «Ты не такая, как все».

Он смеется и отворачивается от граффити, чтобы взглянуть на меня. Наклоняется, будто хочет меня поцеловать, но потом говорит:

– Что мне сказать, чтобы ты пошла со мной на второе свидание?

– Как насчет: «Я оплачу выпивку»?

Мы подходим к моему дому, и я понимаю, что сейчас или никогда. В моей голове состоялся целый теннисный матч – приглашать, не приглашать, – когда я поняла, что так и не включила телефон. Я включаю, и сообщения так и сыплются. Сайлас. Сайлас. Сайлас. Я не успеваю прочесть все.

Еще голосовое сообщение. Я шепчу Таннеру «минутку» и поднимаю к уху телефон.

Спаси меня.

Вот и все сообщение. Меньше трех секунд. Сайласу опять нужен спаситель. Опять нужна я.

Я проигрываю сообщение снова, хочу убедиться, что правильно расслышала. Это определенно новая тактика. Он еще никогда так открыто не молил о помощи. Спаси меня.

Сайлас говорит: вытащи меня из реабилитации.

Сайлас говорит: заплати залог в тюрьме.

Сайлас говорит…

– Все хорошо? – спрашивает Таннер.

– Да, – отвечаю я. Надо было сказать: «Отхожу от дружбы». – Просто у меня есть друг, который не видит личных границ.

Почему Сайлас так со мной поступает? Всегда ждет, что я все брошу и помчусь ему на помощь.