Пожнешь бурю

Комитет семи сформировался и перешел к активным действиям как выразитель воли нового, относительно молодого еще и потому более нетерпеливого, агрессивного капитала, который сложился во время и после второй мировой войны. Этот военно-промышленный комплекс быстро продвинулся вперед на гребне научно-технической революции и жаждал сбить с передовых позиций традиционные буржуазные династии Рокфеллеров, Морганов, Дюпонов… Хантеры из Техаса, Армстронги из Чикаго, Дэйвины из Сиэтла, Лазарусы из Лос-Анджелеса, а также семейные кланы, которые представляли в комитете зональные боссы-координаторы Свейн и Маккарти, Гэйвин и Розенфельд, считали несправедливым сложившееся положение и требовали иного дележа яблочного пирога, который назывался Америкой.

В то же время новый капитал не рискнул пойти в свой «последний и решительный», как любил острить циник Галпер, не заручившись, пусть и пассивной, поддержкой уолл-стритовских акул, занявших выжидательную позицию. Правда, их и не посвящали в основную суть проекта «Миннесота».

Члены комитета людьми были разными. По происхождению и личным качествам. Но их объединяла лютая, фанатическая ненависть к Советской России и к ее политике мира. Общим лозунгом комитета стал первый параграф устава морской пехоты США: «Помни! Ты должен не только победить противника, но и убить его!»

Выслушав доклад невидимого помощника, Эдгар Гайвин повернулся к камере, которая передавала его изображение остальным.

Все в порядке, джентльмены, – сказал оп. – Объект в руках «синих волков», теперь никуда от нас не денется…

Так кончайте с ним поскорее, Гэйвин! – вскричал Чарльз Маккарти.

В отличие от большинства американцев ирландского происхождения, Чарльз не был католиком, а принадлежал к евангелической церкви, отличающейся ярко выраженными настроениями апокалиптического толка. Маккарти был искренне верующим человеком, признающим христианские догматы, предписывающие миролюбие, непротивление злу насилием, любовь к ближнему, осуждал ненависть и убийство. Но в то же время он считал главным долгом любого христианина борьбу со вселенским злом и с его воплощением – дьяволом. Но это исчадие ада всегда вселяется в других людей, которых делает сосудом зла и всяческих бед для верных слуг господа. «Значит, – убеждал себя Чарльз, – борясь против таких людей, которыми овладел дьявол, мы совершаем богоугодное, святое дело. И вообще, сам принцип любви к ближнему, ненасилия распространяется только на людей своей веры. А какая любовь может быть по отношению к кремлевским слугам сатаны?»

– Видите ли, Чарли, – пояснил Эдгар Гэйвин, – «синие волки» не имеют инструкций на проведение акции. Их задача – не дать объекту выйти на связь с кем-либо, блокировать его. Это они уже сделали.

– Спасибо, Гэйвин, – подал голос генерал Холл. Маккарти выругался.

Нет ли у вас кого, кто доделал бы остальное?- спросил он.

Есть, – ответил Уильям Годфри. – И нами уже отданы соответствующие распоряжения.

Выругавшись и облегчив тем душу, Маккарти посмотрел на портрет покойного сенатора Маккарти, висевший в кабинете его подземного бункера. Северо-западный босс не был родственником печально известного организатора расследований антиамериканской деятельности, но, когда его спрашивали об этом, он загадочно, с нарочитой скромностью отвечал:

– Мы с ним из одного клана…

Это можно было понимать как угодно, но культ Джозефа Маккарти его однофамилец поддерживал неукоснительно. Он любил рассказывать о подвигах Маккарти, о том, как на митинге в защиту генерала Макартура, от ставленного Трумэном за своеволие в Корее, сенатор объявил, что президент окружен прихвостнями, «опившимися виски и ликерами», развернул против них боевые действия, не пренебрегая и кулачной расправой. О том, что Джозеф Маккарти в 1950 году, перед тем как начать «крестовый поход» против «яйцеголовых профессоров, продавшихся коммунистам», по оценке опрошенных в Вашингтоне журналистов, занимал первое место как «самый плохой сенатор», о том, что он восторгался Гитлером и штудировал «Майн кампф», а «боевое ранение» получил, сломав ногу при падении с трапа во время попойки на военном транспорте, – обо всем этом Чарльз Маккарти предпочитал помалкивать.

Зато с удовольствием цитировал его знаменитое выступление в клубе домохозяек в Уилинге, заштатном городишке Западной Виргинии, речь, которая сделала сенатора самым популярным человеком в Америке: «Хотя у меня нет времени, чтобы перечислять всех сотрудников государственного департамента, известных как члены коммунистической партии и участники шпионской организации, у меня в руках список, в нем числятся 205 человек, известных государственному секретарю членов коммунистической партии, которые все еще работают и определяют политику государственного департамента».

Когда Чарльз Маккарти спросил Гэйвина и Годфри, есть ли у них кому доделать все остальное, ответа услышать ему не было суждено. Все шесть экранов, на которых Маккарти видел остальных членов комитета, разом вдруг погасли.

В чем дело, Эйб? – рявкнул босс.

Минутку терпения, сэр…