Познание и творчество. Очерки о культуре

За словами Милля и иных либеральных мечтателей видится какой-то сверкающий механизм, крутящийся беззвучно и ровно. Однородное общество (о нем-то и мечтали либералы и социалисты) – сильное общество. Его не ослабляют внутренние разделения; напротив, всех его граждан воодушевляет одно… Однако это единство неплодотворно. Подумайте о человеке с единственной мыслью в голове. Неслучайно «общество равных» – общество в некоторых отношениях необыкновенно консервативное. Будучи бесплодно, оно ожесточенно защищает свой ветхий набор отрицательных ценностей («свобод») и даже утверждает, что эти ценности суть венец , конечное достижение мысли, дальше которого пойти нельзя. Такое же исключительное значение придается построениям современной научной мысли: они объявляются последними истинами о природе. У науки, кажется, совсем закружилась голова… Она хочет править человечеством, не предлагая ему не только веры (если не понимать свойственный многим людям науки нигилизм как «религию пустоты»), но и совокупности целей, повелений и запретов, которыми можно руководствоваться в вещах повседневных, не имеющих отношения к конечным целям и упованиям человеческой души.

Освободите личность от обязательных целей, ценностей и запретов, и вы получите общество благополучное, избавленное от всех или почти всех внутренних трений, однако не приспособленное к производству нематериальных ценностей. Именно такое общество, освобожденное от всякого намека на борьбу, включая борьбу идей, мы и наблюдаем: богатое и довольное, сильное материально и вялое, дряблое в отношении всего, что находится выше довольства и покоя, голода и жажды, сытости и удовлетворения. Совершенное общество пожрало личность и дало ей давно обещанный покой.

XI. Сила Запада

Русский взгляд, устремляясь на Запад, видит в нем, как правило, какое-то одно начало, одну черту, которая затмевает все остальные. Современный западный мир определялся когда-то как «буржуазный» или «капиталистический» (враждебно), определяется ныне как «рыночный», «свободный», «демократический» или «либеральный» (с восхищением), но всё это односторонне и чересчур просто.

Не без основания главной чертой западного порядка называют свободу. Однако это не та свобода, о какой мечтают в России. Основные черты западной свободы таковы: равенство возможностей в пределах ясно очерченного круга дозволенного. Могущественное, почти всесильное государство стоит за этим мягким и уютным обществом. Свободы в русском, т. е. анархическом понимании в этом обществе не так уж много: государство ведет гражданина по дороге законных и полезных трудов, прибылей и расходов, не позволяя ему сворачивать направо или налево. «Зарабатывай и трать», – говорит Государство человеку, – «и твой гражданский долг будет исполнен». Независимость личности ограничена весьма тесными пределами, узость которых не замечается только потому, что все сильные общественные движения отошли в прошлое, сама личность значительно измельчала и не задает неудобных вопросов, не ищет большего, чем может получить. Умиротворенное общество – удивительное зрелище: там, где еще сто лет назад были широкие политические движения, множество недовольных и скептиков, мы видим удивительную сплоченность, единство мнений, одобрение всего сущего и полное отсутствие политической оппозиции. Политическая деятельность в старинном смысле этого слова, как состязание намерений и убеждений, как будто отмерла; она сводится теперь к рациональному управлению тщательно отлаженной государственной машиной… Но я говорил о свободе.