Познание и творчество. Очерки о культуре

Думаю, этот список желанных благ следовало бы разделить на две части, в зависимости от того, о чем идет речь: о фактах или о представлениях. Выводить одно из другого было бы неверно. Разделив эту будто бы единую цепь, мы увидим два ряда вещей: во-первых, процветание, высокое техническое развитие, свободное предпринимательство; и во-вторых, уравнительная демократия, «терпимость», «права и свободы». Понятия первого ряда говорят о том, чем Запад является; второй ряд свидетельствует о том, чем Запад себя представляет. Общего между ними немного. Первый ряд говорит нам: «Мощное, централизованное, рационально устроенное, основанное на высоком развитии и обширном применении техники общество, пользующееся неограниченной свободой изобретения и предпринимательства». Может быть, я в самом деле слишком близорук, но я не вижу здесь ни тени «демократии» и «плюрализма». Место этих понятий во втором ряду, который я прочел бы так: «Общество смягченных противоречий, в котором чересчур явным обидам и злоупотреблениям поставлен предел, а личность защищена как от влияния высшей культуры, так и от покушений на свою независимость – в известных пределах, насколько это не противоречит государственным интересам, и участвует – более или менее успешно – в местном и общегосударственном управлении».

Может показаться странным, что я поместил «демократию» – казалось бы, несомненный факт – в области «представлений». Причины тому указаны выше. Всеобщая подача голосов еще не означает участия народа в решении государственных вопросов; вопросы эти решаются классом наемных политических представителей, видимым образом связанных со своими избирателями, а невидимым – с интересами темных, неизвестных публике сил. Западная демократия всецело принадлежит к области представлений, как и почившая в Бозе демократия социалистическая. Ее сила не в действительном участии народа в политической жизни (этого нет), но в уравнительном принципе, требующем равного отношения к мнению выдающегося ума или тупицы, то есть в пресловутой «терпимости».

Хорошо или плохо такое общество, решать не мне. Опираясь на столетиями накопленное национальное богатство, пользуясь плодами неограниченной предприимчивости, используя освобождающую человеческие руки технику, это общество способно дать народам если не счастье, то благополучие – лишив их, однако, веры, культуры, нравственных ценностей и личной независимости. В прошлом осталось та истинно великая Европа, которая сочетала предприимчивость и подвижность с нравственными и культурными ценностями былых веков, которая пользовалась техникой, а не служила технике; которая становилась всё сильнее и сильнее, но еще не поклонялась силе… «Умиротворенное общество» наших дней пользуется накопленным предками капиталом: само оно, к сожалению, ничего не оставит потомкам.

Ведь главный вопрос культурной и общественной жизни состоит в том, как воспитать высшую личность. Конечно, цари и полководцы отвечают на него иначе: для них государственная мощь, расширение границ, хозяйственное могущество означают гораздо больше. Однако в истории остаются только следы личностей: богатство и сила следов, как известно, почти не оставляют. К сожалению, уравнительная демократия отказалась от самой мысли о высшей личности. Ни к чему хорошему это не привело, в чем легко убедиться: достаточно посмотреть на последовательно демократическое XX столетие. В человеке не воспитывают высшую личность, потому что это «недемократично» и «нелиберально», однако пытаются воспитать отдельные нравственные рефлексы, толкуя ему про «терпимость» и «многообразие мнений». Но невозможно развить часть, угасив развитие целого. Высокоразвитая личность миролюбива и – не хочется повторять это постылое слово – «терпима» сама собой, она не нуждается в постоянном науськивании на добродетель… Воспитание и дрессировка – совсем разные вещи; и даже если чудеса дрессировки создают личность вялую, добродушную и ко всему терпимую – не будем ждать от такой личности предприимчивости, творчества, жажды нового…