Познание необходимости. Детерминизм как принцип научного мировоззрения

Не большей ясностью отличается и исследование теоретических и практических оснований плюралистической демократии, произведенное В. Штеффани (ФРГ). Стремясь к наукообразию, он вводит термины «репрезентативная» и «плебисцитная» для определения разных типов демократии. Термины говорят сами за себя: явно противопоставляются интересы «всех» и «плебса» — простого народа. Для буржуазного теоретика, каким является Штеффани, вполне естественна (вот где прямо проявляется классовый интерес!) склонность к «репрезентативной» демократии как истинно «плюралистической». Именно она согласуется «с реальностью гетерогенно структурированного общества, связана в теоретическом отношении с историей конституционного государства и осуществляется путем его демократизации» [273, с. 153]. Идеалы Штеффани вполне очевидно совпадают с реальностью буржуазного государства, которое можно «усовершенствовать», ио не следует уничтожать в угоду идеала «гомогенно структурированного» (читай «бесклассового». — В. О.) общества, в котором осуществляется «самоуничтожение реальной демократии в форме демократического централизма» [273, с. 153]. Партийная принадлежность автора этих рассуждений не нуждается в комментарии, Штеффани прямо заявляет, что его призыв к сохранению «плюралистической демократии» означает поддержку западной демократии и направлен против «монистической аргументации осуществления тоталитарной демократии» [273, с. 14].

Однако одно дело провозглашать плюрализм в теории, другое — пытаться провести его в жизнь. Практика, как известно, является строгим судьей теории, критерием ее истинности. Хотят или не хотят этого сторонники «плюралистической модели» общественного развития, а жизнь, капиталистическая действительность, вовсе не столь «плюралистична», как в их теориях. Безусловно анархия, бесплановость, стихия рынка — верные спутники капиталистического способа производства — не покинули его и сегодня, но это отнюдь не те факторы, которые укрепляют общество или способствуют его «демократизации». Напротив, все они приметы общего кризиса капитализма, проявляющегося в безработице, абсолютном и относительном обнищании трудящихся масс, усилении политической реакции (преследование инакомыслящих, тотальная слежка, «запреты на профессии» и т. п.), что никак нельзя признать увеличением демократии, если не понимать под демократией буржуазную демократию — диктатуру буржуазии.

Буржуазное государство, в какую бы тогу его ни рядили, объективно выполняет требования не плюрализма, а монизма, распространяющегося и на экономику, и на политику. Как верно отметил французский политолог Ж. Френ, «анархия, к которой ведет политический плюрализм, несовместима с единством и иерархией, без которых не может существовать ни одно государство» [244, с. 212]. Не отражая реальной структуры социальной детерминации, идея плюрализма не может быть обращена на действительность и в качестве метода ее изменения. В связи с этим плюрализм остается лишь пустой абстракцией, выполняющей апологетическую роль в отношении капиталистического строя.

Идея социального плюрализма выражается в теориях плюральности социальных групп и плюральности индивидов. Индивидуализм можно рассматривать как «абсолютный» плюрализм, сводящий общественный процесс к совокупности результатов действий отдельных личностей. На таком материале никакой социальной закономерности конечно же не обнаружить. Здесь царствуют абсолютная случайность, индетерминизм и субъективный идеализм — атрибут индивидуализма.

Австралийский философ Д. Такер в работе с красноречивым названием «Марксизм и индивидуализм» выступает против марксизма как якобы «антигуманизма». С точки зрения автора, гуманизм в политике и этике должен базироваться на преследовании интересов личности, принципе «этического индивидуализма», предписывающего отбросить претензии коллектива ограничить автономию индивида. Однако чьи же интересы должны быть положены в основу политического и этического «гуманизма»? Какой личности? Если не ограничивать ничьей «автономии», этого вопроса не решить. Понимая это, Такер мучительно пытается найти ответ, но плюралистическая методология приводит его лишь к утверждению, что «единственное основание, которое индивидуалисты считают оправданным для ограничения выбора других, — стремление обеспечить каждому возможность пользоваться максимальной свободой, совместимой со свободой для всех» [275, с. 59].

Действия отдельных личностей, если они не координируются в соответствии с познанной исторической необходимостью, ведут, как это было выше отмечено, к стихии «слепой» необходимости, означающей как для общества, так и для каждого его члена не «максимальную свободу», а как раз обратное — максимальную несвободу, полную подчиненность стихийной силе. По это вывод, основанный на марксистско–ленинской концепции детерминизма, плюрализм же прямо противостоит последнему как в социологии, так и в естествознании.