Познание России: цивилизационный анализ

Далее, постепенно рушится гносеологический барьер, препятствовавший пониманию культуры города. После овладения, некоторым минимумом знаний и представлений — навыками письма, понимания «казенных» бумаг, юридического оформления купли-продажи, азов экономических отношений — рушится барьер, препятствующий постижению иной реальности. На места чистого традиционалиста появляется паллиат, который способен двигаться вглубь городской цивилизации. Навык чтения приносит в крестьянскую среду газету. На место Старика Наслышки приходит массовая культура нового времени.

Всё вместе это вело к неизбежному изменению ментальности. Отдаленным, стратегическим следствием такого изменения было изживание противостояния деревня — город. На первых порах этого процесса образ города начинал «смещаться» в сознании крестьян. Город оставался амбивалентным, но тревожные, дьявольские коннотации и культурные смыслы постепенно приглушались и утрачивали свою актуальность. А смыслы и положенности, связанные с понятиями желанного, полезного и необходимого — выявлялись и завоевывали сознание. Однако, мифологизированный образ Запада был лишь одним из имен Города и в этом смысле — ипостасью данного противостояния.

Выше описана общая логика процесса. Реальность была гораздо более трагичной и противоречивой. Главная проблема вырастала из культурной и социальной дифференциации, которая вела к расслаиванию и расколу российской деревни. Освоение новой, городской по своей природе, культуры оказалось выгодным. Традиция была не в силах бороться с этим обстоятельством. По мере включения деревни в модернизационные по своему характеру процессы разворачивания рыночных отношений, такие категории, как зажиточный, крепкий хозяин и, наконец, кулак, все более тесно корреспондируют с фигурой социального персонажа, пережившего рамки традиционной культуры и энергично осваивающего реалии эпохи — кредит, логику рыночных отношений, умение оценивать и организовывать сельский труд в соответствии с абстракцией рубля. Если такой крестьянин не уходил в город, что случалось достаточно редко, то превращался в кулака.

Далее, логика экономических отношений задавала следующую диспозицию: объектом его эксплуатации неизбежно становятся традиционно ориентированные, не освоившие новых премудростей жители села. А поскольку традиционная культура базировалась на принципе уравнительности, то наиболее продвинутый и вестернизованный крестьянин превращается в объект ненависти со стороны массы патриархальных аутсайдеров.

Так рождается новое, трагическое противоречие. Крестьянский мир переживает раскол и распадается надвое. Одна его часть избирает приятие и освоение нового. Другая — переживает чувство распада космоса и испытывает острейшую потребность вернуться к исходной простоте традиционного мира. Социальное расслоение эксплицирует собой распад традиционной культуры. Однако, процессы распада затронули лишь один из секторов сельского мира. Огромная его часть сохранилась нетронутой. Она активизируется в ответ на действие деструктивных тенденций. А эта активизация задала собой следующий — советский — виток отечественной истории.

В самом общем виде этот виток можно описать по следующей схеме: распад целого — активизация традиционной деревни — идеологическая инверсия с общим принятием модернизации и города, трактуемыми как путь достижения традиционалистского эсхатологического идеала — выбивание носителей западной (рыночной, личностной) культуры — построение индустриальной цивилизации на принципах приемлемых для традиционалистской ментальности.

ИНВЕРСИЯ

С начала XX в. царское правительство переживает нарастающий модернизационный кризис. Включение широких масс в процессы вестернизации резко осложняется культурной и стадиальной неоднородностью общества. Отсутствие консенсуса по поводу модернизации ведет к разрастанию пропасти между динамически и статически ориентированными полюсами общественного целого. При этом Российское государство испытывало постоянно возрастающее давление глобального императива, требующего от политической элиты энергичной и незамедлительной модернизации, на которую не была готова большая часть населения.

В этой ситуации лево-радикальная контрэлита нащупывает идеологическое обеспечение и социальную модель, позволяющую реализовать задачи очередного этапа модернизации. Кончилось это тем, что реализуемый царским правительством модернизационный проект вступил в неразрешимое противоречие с традиционным сознанием и был отторгнут. В стране произошла инверсия, результатом которой стало принятие большевистского проекта. Модернизация вписывается в совершенно иной идеологический, культурный и политический контекст. В результате сама модернизация проводится жесточайшими методами. А фобия Запада, воспроизведенная в новой идеологической оболочке, оказывается одним из важнейших моментов, структурирующих и мотивирующих модернизационное развитие.