Познание России: цивилизационный анализ

Отметим принципиально важный момент. Массовое уничтожение вредоносов происходит в обществе, переживающем вхождение в переломную эпоху, связанную с выходом из Средневековья. В России этот процесс начинается с отменой крепостного права. И строго по разворачивании постреформенных процессов (с 70-х годов XIX в. и до конца Гражданской войны) по территории империи периодически прокатывались еврейские погромы219. Для культуролога очевидно, погромы — следствие процессов урбанизации и модернизации общества. Избиение оборотней, т. е. потенциальных врагов, сил, с которыми архаическое сознание связывало «непорядок» и «уклонение от должного», было реакцией на разворачивание необратимых процессов размывания и, наконец, крушения традиционного космоса. На разных этапах чиновники царского правительства по-разному соотносились с тенденцией к погромам. Одни видели в погромах средство «выпустить пар», другие — разрушительную для общества социальную опасность. В конечном счете, возобладала вторая точка зрения.

Манихейская культура требует наличия одного врага и относит на его счет действие объективных законов исторического развития. В этой перспективе избиение врагов должно остановить негативные процессы. Само избиение несет в себе успокаивающий потенциал.

Формы и масштабы погромов в ходе Гражданской войны с трудом поддаются описанию. Так, «с легкой руки мужицких батек и казацких атаманов пошло гулять понятие «коммунистический суп»… несколько еврейских коммунистов заживо варили в большом котле на центральной площади местечка и заставляли остальных евреев есть его содержимое»220. Известно и другое — белые казаки поджаривали попавших в плен махновцев на листах железа221. За всеми этими ужасами стояла некая потребность, непреоборимая и абсолютно императивная.

Коммунистический режим осознал огромный мобилизующий и психотерапевтический потенциал погрома. Увидел потенциальную возможность институционализации погрома, превращение его в конструктивный элемент государственной политики222. И в этом проявилась, во-первых, незаурядная интуиция болыпевистских лидеров и, во-вторых, незамутненность их политического мышления предрассудками морального свойства.

Кто же оборотни? Есть потенциальные оборотни — носители образа большого общества, динамики, сил деструктивных по отношению к патриархальному миру. Прежде всего, это динамичные инородцы, т. е. выраженно иноэтничные, не поддающиеся ассимиляции носители социальной динамики. Бьют евреев, немцев, армян, но не мордву или вотяков. Инородцы опасны априорно, поскольку другие. Однако этого им мало, они подтверждают свою опасность, на деле разрушая традиционный космос. Далее, это люди власти, и богатеи223, и люди города — врачи-отравители, агрономы, учителя и т. д. То есть институциональные представители большого общества, цивилизации, исторической динамики. А дальше круг расширяется до бесконечности. В него попадают архаики чистой воды, самые преданные делу сохранения традиционного синкрезиса. Субъективный смысл погрома — избить оборотней или, по крайней мере, прижать их.

Вредоноса бьют всегда и по любому поводу, так как все напасти имеют своим источником вредоноса. Так понимает мир манихейское сознание, ибо для него — «каждая объективная причина имеет фамилию, имя, отчество». Однако массовое, в пределе — тотальное, избиение вредоноса происходит на переломе от средневековья к новому времени, когда патриархальный мир фундаментально уклоняется от должного и дает главную трещину. Если превратить избиение вредоноса в государственную политику, оно выльется в самоистребление патриархальной массы.

Заложный мертвец, русалка, еврей, соседка колдунья, богач-кровопийца, враг народа, коррупционер, лицо кавказской национальности — суть номинации единого и вечного персонажа русского традиционного космоса: вредоноса. Это он ответственен за все несчастия и невзгоды, от него все напасти. Это он способен абсолютно на все. Это он потребляет в ритуальных целях кровь христианских младенцев и плетет заговоры с целью извести Святую Русь. Как пишет А. Ахиезер, еврей — это просто ярлык для тренировки манихейского сознания. Между 1917 и 1946 гг. вредоноса звали «враг народа»224. В 1947 г. традиционалист с чувством глубокого удовлетворения уяснил для себя, что враг народа, все- таки, еще и еврей.

Как полагает В. Дольник, толпа ненавидит жертву225. Часто это так, но не всегда. Ситуация сложнее, а жертва — особый феномен. Во многих случаях отношение к ней амбивалентно, включает в себя и скорбь, и парадоксальное сопереживание, и священный ужас.