Познать женщину

Однажды в Бангкоке он получил приказ встретиться с женщиной — филиппинкой, выпускницей Американского университета в Бейруте, бывшей женой известного террориста, на совести которого было немало жертв. Она вышла на связь с их отделом по собственной инициативе, прибегнув к некоторым довольно незаурядным уловкам. Иоэля послали побеседовать с ней и, готовясь к встрече, он размышлял над хитроумием хода, придуманного для установления контактов; ход этот, озорной и дерзкий, был хорошо взвешен и далек от импульсивности. Он настроился на знакомство с человеком умным и рассудительным. Всегда предпочитал иметь дело с мыслящими, хорошо подготовленными партнерами, хотя и знал, что большинство коллег, напротив, считают за лучшее, когда противная сторона напугана и растеряна.

Встретились они (приметы, помогающие опознать друг друга, были обусловлены заранее) в прославленном буддийском храме, полном шумных туристов. Сели рядом на высеченную в камне скамью. Каменные чудовища нависли над их головами. Свою симпатичную соломенную сумочку она поставила на скамейку — как барьер между ними. Начала разговор с вопроса о детях: есть ли они у него, как складываются отношения с ними? Иоэль очень удивился, на мгновение задумался и принял решение ответить ей правду. Не вдаваясь в подробности. Она задала еще один вопрос: где он родился? И секунду поколебавшись, он сказал: «В Румынии». После чего она без каких-либо предисловий заговорила о том, что он хотел услышать. Говорила ясно и понятно, так что перед Иоэлем вырисовывалась картина, на которой лица и места, казалось, были очерчены острым карандашом художника. Но при этом она избегала каких-либо суждений о людях, слов порицания или похвалы, самое большее, могла отметить, что такой-то особо чувствителен к вопросам чести, а такой-то быстро впадает в ярость, но столь же быстро принимает решения. Затем она передала ему несколько хорошего качества фотоснимков, за которые Иоэль готов был заплатить по самой высокой цене, если бы она потребовала платы.

И вот эта юная женщина, юная настолько, что едва ли не в дочки ему годилась, привела Иоэля в глубокое замешательство. Почти заставила потерять голову. В первый и единственный раз за всю профессиональную жизнь. Обостренная интуиция, которая всегда служила ему так же чудесно, как служат насекомому тончайшие органы чувств, рядом с этой женщиной совершенно не срабатывала. Подобно чувствительному прибору, чьи стрелки беспорядочно мечутся под воздействием сильного электрического поля.

Это не было эротическим смятением чувств. Красива и обольстительная женщина почти не пробудила в нем желания. Лучшее объяснение, которой мог придумать Иоэль, состояло в том, что с уст ее не слетело ни единого слова лжи. Не было даже того легкого притворства, к которому обычно прибегают, чтобы сгладить чувство неловкости, как правило возникающее при беседе двух незнакомых людей. Она не солгала и тогда, когда Иоэль словно невзначай ввернул вопрос, приглашающий ко лжи: «Были ли вы верны мужу в течение двух лет вашего супружества?» Правду Иоэль извлек из ее досье, которое изучил еще дома, при этом он знал наверное: — у женщины нет никаких оснований предполагать, что он полностью осведомлен обо всем случившемся с ней на Кипре. И тем не менее то, что она ответила ему, было правдой. Хотя позже, когда он задал еще один подобный вопрос, она сказала: «Это уже не относится к делу». И была права.

Когда же он готовился признать про себя, что женщина вполне успешно выдержала устроенный им экзамен, случилось нечто необъяснимое: он внезапно почувствовал, до боли остро, что сам сдавал экзамен и провалился. Почти сорок минут он безуспешно пытался уличить ее в искажении, преувеличении, приукрашивании. А когда он покончил с вопросами, которые, по его мнению, должен был задать, она сама добавила еще два-три отрывочных замечания, словно в ответ на те вопросы, которые он задать забыл. Более того, она решительно отвергла саму мысль о вознаграждении — денежном или ином — за информацию. Он выразил удивление, но она наотрез отказалась объяснить мотивы.

Насколько Иоэль мог судить, она передала ему все, что знала. Информация оказалась весьма ценной. Завершая беседу, она просто сказала, что сообщила все и в будущем не сможет поведать ничего нового, поскольку полностью порвала связи с «теми людьми» и никогда, ни при каких обстоятельствах их не возобновит. Единственная просьба — больше к ней не обращаться; с этой минуты и навсегда она не желает никаких контактов с Иоэлем и теми, кто его послал.

Сказав это, она поднялась — Иоэль не успел даже поблагодарить — повернулась на высоких каблуках и пошла в сторону буйно зеленеющей храмовой рощи, пленительная в своей юной красоте азиатская женщина. В летнем белом платье, с голубым платком вокруг нежной, как стебелек, шеи.

Иоэль глядел ей вслед и вдруг произнес:

— Моя жена.