Познавая прекрасное (ЛП)

Первая же дверь, которую она осторожно толкнула, распахнулась с протяжным скрипом. А заглянув, Гермиона увидела небольшую узкую комнатку с облетевшими от старости и оборванными цветочными обоями и голыми половицами, покрытыми толстым слоем пыли. На несколько секунд ей вдруг показалось, что рассматривает ожившую старую фотографию. В следующей комнате Гермиону ждало то же самое, только здесь стояла еще и старая сломанная кровать с таким же древним стулом. Сквозь мутные стекла давным-давно немытого окна едва проникал солнечный свет, позволяя увидеть частички пыли, обеспокоенно взметнувшиеся в воздух. Быстро закрыв и эту дверь, Гермиона направилась дальше. В третьей и четвертой комнате ожидало нечто похожее, да и вообще казалось, что все они предназначались когда-то для слуг.

«Причем, судя по размерам кроватей, для вполне себе человеческих слуг. Как интересно… Надо будет спросить у Люциуса: маглы или все-таки волшебники служили тем, старинным Малфоям? Или, может быть, сквиббы из бедных семей нанимались работать к именитым и богатым семьям магов?» — добравшись до конца коридора, она наконец попыталась открыть последнюю дверь, самую маленькую и узкую.

Поначалу повернув ручку и легонько толкнув дверь, Гермиона ничего не добилась и потому попробовала еще раз, уже сильнее. Теперь, отсыревшая и разбухшая от старости, та поддалась, и Гермиона почти влетела в комнату, едва не свалившись по дороге. Перед ней расстилалось огромное пространство чердака, напичканное множеством вещей и чем-то напоминающее Выручай-комнату, почившую на ее памяти в заклятии Адского пламени.

Через парочку небольших мансардных окон света почти не поступало, да и груды сложенных вещей возвышались так сильно, что загораживали и тот мизер, что только мог проникнуть. Отважная исследовательница достала волшебную палочку и, пробормотав «Люмос», с облегчением огляделась, когда из той хлынул яркий белый свет. Разочарование — вот, что охватило ее в первый момент: Люциус был прав — кладовка оказалась наполненной самым настоящим мусором. Взгляд Гермионы бездумно блуждал по выщербленным тарелкам, выцветшим абажурам и прочим предметам мебели. Нет, конечно, она тут же увидела и несколько книг, но, быстро пролистав их, поняла, что никакого интереса те не представляют, и расстроено вздохнула.

Сказать по правде, Гермиона надеялась найти здесь нечто, вроде старых колдографий или семейных альбомов, но, казалось, на этом чердаке не было ничего по-настоящему интересного. Она уже направилась к двери, как в дальнем углу, скрытом пыльными ящиками, внимание что-то привлекло. Какой-то футляр, узнав очертания которого, Гермиона поняла, что сердце радостно подпрыгнуло. Поспешно разобрав завал, она наконец смогла достать его. Футляр был прочный, тяжелый и явно не пустой. Оставалось надеяться, что и музыкальный инструмент по-прежнему находится в нем.

Гермиона нерешительно потянулась к застежке, уже ясно понимая, что именно увидит сейчас. Холодный металл щелкнул, дверца футляра распахнулась, и девушка задохнулась от восторга. Внутри лежала… виолончель.

Лак на ней кое-где треснул, а две струны и вовсе были порванными. Инструмент выглядел так, будто его не использовали и не ухаживали за ним целую вечность. Смычок виолончели лежал тут же, рядом, и Гермиона с облегчением выдохнула, когда увидела, что корпус инструмента цел и невредим. Она заглянула внутрь, но прочитать имя мастера, да и вообще хоть что-нибудь оказалось невозможно.

Приняв решение, Гермиона снова щелкнула застежкой и вытащила виолончель из комнаты. Волоча за собой довольно тяжелый футляр, она наглоталась пыли и вынуждена была откашляться, прежде чем начала осторожно спускаться с ним по лестнице. Оставив инструмент возле двери спальни, Гермиона быстро привела себя в порядок и, вдохновленная неожиданной находкой, аппарировала с ней в Косой переулок.