Познавая прекрасное (ЛП)

— Как вы посмели показаться на этом приеме? Зная, что здесь будем мы? Зная, что здесь будет мой сын? — она перевела взгляд на Люциуса. — Как ты посмел показаться здесь, зная, что эта… эта мерзавка бросила его ради тебя?!

Презрение, сверкающее в глазах Молли, стегнуло Гермиону кнутом, заставляя зажмуриться. Она покачнулась и ухватилась за Люциуса крепче.

— Миссис Узли… Мне очень жаль, что все так вышло, — с ее губ слетел лишь еле слышный шепот.

Но лицо Молли ожесточилось еще сильней, на секунду Гермионе показалось, что та готова ударить ее.

«И, может быть, я даже заслуживаю этого…»

Но нет! Миссис Уизли только подошла ближе и проговорила, теперь уже обращаясь напрямую к Гермионе:

— Ты… сломала ему жизнь. После всего, что вас связывало… после всего, что вы пережили вместе… всего, что мы сделали для тебя… Как ты могла? — она покачала головой. — Как ты могла… спутаться с… Люциусом Малфоем? — теперь презрение ее взгляда обдало Люциуса. — С человеком, который лично причинил нашей семье зло… Ты… Твой поступок убил нас, Гермиона!

— Молли, не надо, дорогая… Не сейчас…

За ее спиной раздался спокойный мягкий голос, и, подняв глаза, Гермиона увидела мистера Уизли, положившего руку на плечо жены. Он коротко посмотрел на них с Малфоем и пробормотал сдержанное приветствие:

— Гермиона… Люциус…

За что тут же оказался награжден гневным взором супруги, обернувшейся на него. Артур Уизли вздохнул и едва заметно закатил глаза к потолку. Его присутствие взбодрило Гермиону и даже немного тронуло. А еще больше тронуло то, что Люциус ответил на приветствие Артура Уизли. Он слегка наклонил голову и спокойно бросил:

— Миссис Уизли. Артур, — и больше ничего. Но даже этот простой обмен репликами слегка рассеял ту напряженную атмосферу, что сгустилась вокруг них, словно черная туча.

Гермиона попробовала еще раз:

— Молли, Артур. Постарайтесь понять меня… Жизнь не стоит на одном месте, и мы должны двигаться дальше. Когда-нибудь… Я очень надеюсь, что вы сможете, если не понять и простить, то хотя бы попытаться… И, поверьте, я никогда не забуду всего, что вы сделали для меня.

Молли резко подняла руку.

— Замолчи. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда! — в ее глазах блеснули слезы.

Чувствуя, что и сама вот-вот расплачется, Гермиона резко вздохнула и поняла, что Люциус за талию тянет ее прочь.

— Гермиона… пойдем, дорогая, тебе нужно на воздух.

Искусно лавируя в толпе, Малфой быстро вывел ее наружу и потянул в уединенный уголок парка, расположенный на нижней террасе. Там он усадил свою расстроенную спутницу на длинную каменную скамейку, присел рядом и осторожно взял в ладони обе маленькие ручки.

Чтобы прогнать то и дело набегающие слезы, Гермиона несколько раз глубоко вздохнула и подняла лицо вверх. Она молчала. И Люциус, словно чувствуя ее нежелание говорить, тоже не произносил ни слова.

— Что ж, в конце концов, все прошло не так уж и плохо… Правда? — наконец выдавила из себя Гермиона, но в голосе ее предательски слышался горький сарказм.

— Да. Могло быть и хуже, — честно признал Люциус.

Гермиона испуганно посмотрела на него.

— Молли так обижена… так разочарована во мне, — она качнула головой, будто не веря в то, что отношения между ней и матерью Рона претерпели столь катастрофические изменения. — Понимаешь, она… раньше она была для меня как вторая мать. И я действительно провела в их доме много счастливых лет. Они все были мне очень близкими людьми. И, наверное, она надеялась, что когда-нибудь…

— «Что» когда-нибудь?

— Ну… что я стану матерью ее внуков… а теперь…

Люциус промолчал. Гермиона знала, что упоминать о детях не стоило, он в любом случае не будет обсуждать с ней это здесь и сейчас. Почувствовав вдруг ужасную неловкость, она напряглась.

— Милая, может, я принесу тебе чего-нибудь выпить? — мягко поинтересовался Малфой.

— Нет. Спасибо… — она немного помолчала, но затем продолжила: — Думаю, ваше с Артуром взаимное приветствие разозлит миссис Уизли еще сильней. Жаль его, бедолагу. Я имею в виду… что сегодня вы оба вели себя на редкость цивилизованно. Прям хоть садись и мирись за бутылкой.

Гермиона снова иронически хохотнула. На что Люциус, тихонько вздохнув, отозвался:

— Дорогая, думаю, стоит вспомнить твою же фразу, сказанную когда-то мне: «Все наладится, вот увидишь. Я верю в это. Все обязательно наладится».

Гермиона повернулась к нему почти с яростью.

— Конечно! Да, я знаю… И справлюсь с этим. Просто… сейчас мне больно, Люциус. Очень больно! Понимаешь? — облокотившись о колени, она спрятала лицо в ладонях.

Не зная, как помочь ей справиться с накалом эмоций, тот ничего не ответил. А Гермиона резко поднялась со скамейки.

— Пойду, схожу в дамскую комнату, — пробормотала она и быстро направилась к дому.