Позови ее по имени

Даша убралась с балкона. Поставила в темноте посуду на стол в кухне. Нашарив крючок на вешалке в прихожей, повесила на место старый пуховик. Вошла в ванну, включив свет, который точно не видно с улицы.

Даша включила мобильный. Но, кроме пропущенных звонков от Володи, ничего не было. Четыре, целых четыре звонка с интервалом в восемь-десять секунд. Это когда он к ее дому приезжал. В тот момент названивал.

Зайцев ей не звонил. От него пропущенных не было.

И пусть! Не очень-то и нуждается!

Она провалялась в горячей воде с наушниками почти час. Потом закуталась в махровый халат, вытащила из ушей наушники. Даже не потребовалось напрягать слух – собачий концерт продолжался. Тая еще не вернулась.

Даша прошла в спальню. Поставила любимую радиостанцию на мобильном. Забралась под одеяло и вскоре уснула самым безмятежным, самым крепким сном за минувшие несколько месяцев.

Утром она очнулась за пять минут до того времени, как должен был зазвонить будильник. Он бы не зазвонил, она его отключила. Но привычка – дело великое.

Без пяти минут шесть она открыла глаза. Мобильный потух, разрядившись, пока она спала, а он транслировал ей музыку. Она почувствовала, что ей жарко в махровом халате под толстым одеялом. И еще что-то досаждало. Какой-то посторонний пронзительный звук.

Даша вытащила наушники, в которых уснула, и тут же ее накрыло протяжным собачьим воем.

Тая так и не вернулась…

Глава 21

Зайцев привычно отжался на лоджии. Попробовал пульс – частит. Дыхание тяжелое. Потому что занимался по привычке, без удовольствия.

На цыпочках, чтобы не разбудить Лену, прокрался в ванную. И не услышал, скорее почувствовал, как по коридору в кухню прошла жена. Сейчас будет готовить ему завтрак, забыв поинтересоваться: а хочет ли он его есть.

У него ни черта не было аппетита. Уже неделю заставлял себя жевать и глотать. Потому что уже неделю не видел ее. Не слышал ее голоса. Не ощущал ее близкого присутствия.

Может, он погорячился? Может, стоило ограничиться замечанием, сказанным с глазу на глаз?

Он отстранил ее якобы до результатов проверки. Хотя никакой проверки нет и быть не могло. Он оформил ей отпуск без содержания по семейным обстоятельствам.

А какие семейные обстоятельства у Дашки могут быть?! У нее и семьи-то нет! У нее никого нет! Была мать. Теперь ее нет. У Даши был он и неродившийся ребенок.

Ребенок погиб. Он ее предал. Предал в самый тяжелый для нее период. Отошел на задний план, позволив ей самостоятельно выкарабкиваться из глубокой черной ямы под названием – беда.

Зайцев пустил воду погорячее и тяжело задышал открытым ртом. В глазах жгло огнем, в груди стеснило.

Да, надо признать – он предал Дашу, предал свою любовь. Можно сказать, единственную. Он никого так не любил, как ее. Ни в ком так не нуждался. И взял, идиот, отстранил ее.

Почему?! Не потому ли, что видеть ее было больнее, чем не видеть?

– Ваня, – в дверь ванной постучалась Лена, – с тобой все в порядке?

– Да! – громко рявкнул он, выключая воду. – А в чем дело?

– Ты просто там так долго, – продолжила ныть под дверью его жена.

– Я что?.. – Он, выбравшись из ванны, резко рванул на себя дверь, уставился на нее потемневшими глазами. – Не могу нормально принять душ?! Без того, чтобы ты меня не контролировала? Сколько можно, Лена! Не доводи ситуацию до абсурда!

Ее глаза сделались колючими. Губы поджались. Она коротко кивнула и вернулась на кухню к своим оладьям.

Оладьи. Он уловил запах жарившегося в масле теста. Она готовит ему их на завтрак. Со сметаной и джемом.

Когда-то он любил так плотно завтракать, чтобы не успевать проголодаться до обеда. Когда-то, еще до Дашки.

С ней все пошло по-другому, по другим правилам. У них не было распорядка дня, когда они бывали вместе. Не было никакого режима. И это ему – человеку строгих правил – нравилось.

Сейчас все в его жизни вернулось на прежние, привычные рельсы. Но почему, черт побери, ему казалось, что они заржавели?

– Тебе с маслом, со сметаной?

Лена, конечно же, уселась напротив. Уставила на него бледное, помятое лицо. Недовольное, брюзгливое выражение сводило его с ума.

– Спасибо, не надо. Я с чаем, – пробормотал он скороговоркой, положил себе пару оладий, пододвинул чашку с чаем. – И вообще, Лена, прекрати вскакивать каждое утро в такую рань.

– Почему? – ее губы тронула неуверенная улыбка. – Потому что я с утра не так свежа, как прежде?

– Потому что я не хочу с утра есть. – Он опустил глаза в тарелку.

– А раньше как хотел! Как хотел раньше-то! – пропела она язвительно. – До тех пор пока…

– Пока я не постарел, – перебил он ее, не позволяя затянуть себя в скандал. – Аппетит пропал, понимаешь. Да и жареное тесто не совсем уже полезно в нашем с тобой возрасте.

– Вчера утром был салат, – напомнила она, сурово сводя тонко выщипанные брови. – Ты не стал его. Позавчера…

– Хватит! – ударил он ладонью по столу и прохрипел: – Хватит выносить мне мозг каждое утро, Лена!

– Вчера вечером ты…

– Я сказал, хватит! – повысил он голос, снова перебивая ее. – Мне и так нелегко! Ты же понимаешь, не дура! Я сдерживаюсь из последних сил. А ты…