Позови меня трижды

- Может, и был. Но, знаешь, я в твои годы даже слова такого не знала. Да и какой тебе сифилис, если у нас тут семинария в городе была, резиденция владыки, а за городом - монастырь женский! У нас ни одного публичного дома не было! Все девки смирно при господах жили, на улицу-то выйти не смели! Сифилис! Гонорейки, правда, случались, врать не стану. Это, в основном, когда за границу человек по делам выезжал или на воды. Но доктор Резнов это тихо, по-домашнему излечивал. Даже повелось так, приедет кто из Москвы или Германии, сразу к доктору Резнову посылает, а потом к исповеди идет, на этом все венерические истории и заканчивались. Смирно жили, Бога боялись. Правда, скучным это все казалось, а вот посмотришь на фотки теперь и думаешь, что лучше бы так жизнь прожить... Ты лучше пирожок кушай, не расстраивайся. В Крестике тесто приличное ставят, а на весы много масла растительного льют. Я покупаю кило за два раза, а потом на масле, в аккурат, и экономлю. Только с алкашами долго толкаться приходится, на купольную роспись из-за них иногда перекреститься даже не успеваю, и слово может нехорошее вырваться, а там все-таки Николин храм был...

- Да-а, вы хоть с Марго малость пожили, вон платья какие!

- Какая же ты смешная, Катюша! Будто счастье в платьях и богатстве заключено. Я горюю об укладе жизненном. С таким трудом эту жизнь наши деды налаживали, а мы, только заелись чуть-чуть, так позволили ее порушить, не удержали. Вернется все это, попомни мое слово, вернется! Но с такими муками уже для вас, с таким трудом! И ведь никому не объяснишь заранее, что и хорошее и плохое в материальном плане никакого отношения к счастью не имеет.

- А Вы про счастье знаете, да? Вот скажите мне, счастье у меня будет?

- Будет, как у всякого бывает. Только эта штука в руках долго не держится. Да и стоит слишком дорого, главное, что не своим за нее платишь. Ну, что ты глазами хлопаешь? Ясно, что не поймешь!

- Я все равно хочу быть счастливой! А я буду такая же богатая, как вы были?

- Будешь, Катя, еще богаче будешь! Будут еще тебя денежки искушать, как же без этого! И никто из живых пальцем ткнуть не посмеет, осудить, все рабы головы пригнут. Я тут перед тобою картишки раскидывала - все сходится!

Катя ела пирожки, рассматривала открытки, а Анастасия что-то говорила свое, очень глупое. Про малиновые колесницы, ночи страсти греховной, про то, что Катька все время будет спешить, не дожидаясь настоящего зова сердца. А ведь вся премудрость в жизни и заключается в умении ждать... В дверь кто-то робко постучал, прервав бессвязный старухин монолог. Анастасия приоткрыла дверь и насупилась. На пороге стояла одна из давешних старушек.

- Настя! Ты нас прости, мы ведь по глупости, по простоте душевной! Два дня уже маемся!

- Простота - хуже воровства! Они, значит, чистенькие, а мы с Марго грязные, от нас, значит, надо святой водой брызгать и круги мелом рисовать! Вы бы нас на кострах пожгли, только вот вам коммунисты, которым на все насрать, не дают! Как болячки заговаривать, так вы к Марго бежали, а теперь так вы от ее души неприкаянной открещиваетесь! Ходит она, остановиться не может, потому как срок ей не вышел! Сколько лет ее знаю, поэтому точно скажу, что за кого-то она не свою очередь пошла! Свечи еще жгли на нее, как на ведьму, а какая Маргаритка - ведьма?

- Настя, не будем больше! Вот тебе крест, не будем! За грехи наши нам такое! Только очень уж больно глядеть на нее, а вчера она романсы по-французски пела всю ночь, потом долго говорила что-то, а я давно французский забыла. Какой нынче французский! У меня сосед - слесарь жилуправления, с ним только и говорить по-французски. Как-то надо Маргошу усмирить, мы, может, и не так что сделали, но ходить ей к нам - только души бередить, пустое дело!

- Да вы и при жизни все ее усмирить пытались! Смотри, сама, как помрешь, не шастай! Не будет она к вам больше ходить, скоро срок ее выйдет. Ладно, шушеры старые, вечером заходите на пирожки.

Старушка ушла, а Катя стала собираться домой.

- Пойду я, а то темнеет.

- Ты заходи иногда, мне так без Марго одиноко. На вот, на память ее последнюю предвоенную фотографию, здесь она еще похожа на Марго.

- И все-таки я понять не могу... - запинаясь, сказала Катя, разглядывая фото красивой женщины в потерявшей форму черной шляпке и мешковатом, не раз перелицованном пальто. - Нет, наверно, это все глупо...

- Так ведь и мы, Катерина не от великого ума. Спрашивай, не стесняйся!

- Я не могу понять, как из Марго получилась Макаровна.

- Это, душа моя, надо жизнь прожить, да не легкую, а такую, чтобы ухватить ее суть. Но можно сказать и по-другому: надо без сожалений войти в любой женский возраст, который случится тебе встретить, и в каждое время, в котором тебе доведется жить. В жизни женщины так резко, без полутонов меняются возраста, а в нашей с Марго жизни таким поразительным контрастом отличались друг от друга времена! Чем в твоей жизни различались пятница и четверг? Да ни чем особенным! А у нас...

- Ну, у меня с того времени, как Валеркин отец умер, меняться все стало...