Позови меня трижды

Однажды ты узнаешь, что такое - потерять все, потерять свой мир, но ты - женщина и должна всегда, как брошенная кошка, приземлиться на все четыре лапы. Ты - земное существо, что в своих снах слушает шаги мужчины, что грезит наяву этим несбыточным счастьем... Ну, что же... Бог в помощь! По мне, так лучше сразу ощутить полное одиночество и покой, да разве ты мне поверишь? Не верь! Живи надеждой, девочка! И без сожаления иди навстречу к тому, кто позовет тебя трижды...

Был у меня когда-то дядя непутевый, мамин брат. Он в столице проживал вместе с двумя девушками стриженными. Знаешь, в семье не без урода. И как-то появляется он в нашем доме в сочельник, в длиной рубахе без ремешка с бантом у ворота. Пьяный, конечно. А профиль у него такой тонкий, как у Мефистофеля... Не знаешь, кто такой? Вот и хорошо, что не знаешь пока. Потом узнаешь, непременно. И в тот приезд, а папенька его как всегда быстро выставил, дав денег по маминой просьбе, он подарил мне книжку "Соломея" с иллюстрациями Обри Бердслея. Знаешь, будто в душу мне тогда проник сладкий яд... Я тогда, плавясь свечой, вдруг почувствовала себя всю-всю... Я поняла, что на самом деле я такая же, что я даже хочу вот так же, обнаженной... Ох, Господи прости, грех-то какой! Папа сжег эту книжку, а меня за косы волоком тогда на исповедь отвел. И самое страшное, что исповедываться мне было не в чем, а душа была пропитана грехом... Я даже не могла сказать батюшке, ни одной греховной мысли, никаких мыслей греховных, вот тебе крест, не было! У меня тогда поменялся только образ мыслей, способ рассуждать.

Но ни в чем это внешне, конечно, не проявлялось. Попробуй раньше чего прояви! Да даже мои кудри маслом конопляным пропитывали, перед тем, как в косу затянуть, чтобы голова была ровной, без греховных кудряшек. Благолепия придерживались. Я тоже старалась, поверь! Но сам русский модерн - стиль, возникший тогда, шептал мне в душу иное. Папаша даже не понимал, что, покупая, к примеру, понравившийся шифоньер с деревянной лепниной, он подталкивал меня к чему-то, от чего я старалась удержаться изо всех сил. А какая мода дамская появилась вдруг! И нам с Марго пошили дамские платья из шелка, греховно ласкавшего кожу...

...Вышли мы из тюрьмы с Марго совершенно в другую жизнь. Что-то вокруг нас тогда стало твориться трудно объяснимое, к чему мы были совершенно не подготовлены. У покойного папы Марго был маленький домик в вишневом саду на окраине города, только на него и не позарились новые начальники. А вот особняк моего папы пережил много разного. Но из этой маленькой комнатки, бывшей каморки моей няни, меня почему-то не гнали. И нас даже на работу поначалу приняли телефонистками, потому что в тюрьме наши насильники выдали нам справку о перегибах. Начальником на коммутаторе был у нас совсем молодой человек. Тонкий профиль, ломкие руки, такие сильные в любви! Еще год назад меня бы никто не смог убедить в том, что я стану без брака жить с мужчиной на третий день знакомства.

Но, может быть, я знала его давным-давно, может, именно его я ждала каждую ночь своей юности, звала в своих снах и свернула бы горы, чтобы приблизить нашу встречу. Нет, я бы не смогла выйти замуж за красивого юношу из порядочной семьи, жившей по соседству с нами, хотя с самого детства нас называли женихом и невестой. В тебе я тоже вижу эту слепую силу, способную изменить, изувечить все в размеренной обыденной жизни ради тихого зова, в котором ты надеешься угадать любовь.

Мир отторг нас, он признал нас не просто чужими, все мы по-своему чужие здесь, он назвал нас чужими потому, что у нас были родители, и была прекрасная жизнь до него. И этому миру было все равно, что каждую ночь я отдавалась ему душой и телом, предавая всю свою прошлую жизнь и оскверняя память моих дорогих близких.

...Он был членом партии, и в минуты любви мне даже казалось, что я навсегда приняла этот страшный жизненный поворот, что ради моей любви и происходил этот кошмар вокруг, что только моя любовь служит всему этому оправданием.

Потом и к нам на телеграф пришел приказ о чистке социально чуждых элементов. Я была на пятом месяце беременности, когда мой любимый при всех сказал, что нас с Марго надо гнать поганой метлой, и еще он нас назвал "пережитками". А Марго сказала ему: "Да, мы пережитки! Но только потому, что переживем всех вас!"

Мы ушли в слезах. Я была сердита на Марго, поскольку полагала, что мы совершенно беззащитны перед этими людьми, поэтому нам негоже себя лишний раз распалять, а надо лишь быть готовыми к своей участи. А вот Марго...