Позови меня трижды

- Это-то еще ничего! Но ты уже взобралась на качели, скоро начнется, поверь. И в этом полете надо успеть увидеть главное. Впрочем, от кого ты это слышишь? И кто, уходя из этого мира, может сказать: "Я теперь знаю главное, самую суть!" Немногие... Ладно, Кать, ты сразу на остановку выходи, да в трамвае, смотри, ни с кем не разговаривай! Не город стал с этим социалистическим строительством, а канава сточная! Всякой твари по паре, никакой благодати! До свидания!

Катя шла домой и, вспоминая Анастасию, все думала и думала, кого же она ей напоминает? Ну, точно! Тонкий профиль Анастасии был неуловимо похож на трефовую даму из потрепанной колоды Макаровны! Ах, как это должно быть замечательно - родиться такой красивой! И лишь Марго все улыбалась со старого снимка грустной всезнающей улыбкой, будто говорила, что совершенно нет никакой разницы, с каким лицом отбывать свой пожизненный срок...

* * *

В новой школе Катя никак не могла приспособиться. Она теперь очень редко встречалась с Терехом, а других ребят из двора не встречала вообще. Терех советовал ей найти какую-нибудь подружку, но Катя совсем не знала о чем говорить с девочками из их класса, которые ходили в школу через ее двор. Они привыкли, что Катя молча идет за ними, не вмешиваясь в их веселое бездумное щебетание. Плохо, что она не знала этих девочек с первого класса, не понимала их разговорных намеков на те события, которые случились у них в классе задолго до того, как к ним пришла Катя. В прежней школе дети относились к ней с подчеркнутой доброжелательностью, так как все знали, что она из одного подъезда с Терехом. Тогда Кате даже приходилось отвергать назойливо предлагаемую дружбу, и она еще не знала, что постороннее равнодушие куда неприятнее простодушной навязчивости.

Но дело еще осложнялось и тем, что события последнего года отдалили ее от беззаботных сверстниц. Странно, но даже призрачная Маргарита, которая не имела никакого отношения к ее старой няне Макаровне, и ее красивая даже в старости подруга юности Анастасия - были гораздо ближе и понятнее Кате, чем веселые девочки с мышиными хвостиками на затылках. Наверно, дело заключалось в том, что девочки имели своих собственных бабушек, а она нет. Они нормально, пришли в садик из дома или из ясель, а она - из-под стола, где так и этак прикидывала на картах судьбу на пару с дворовым хулиганом.

Она теперь особенно радовалась воскресеньям, потому что Терех приходил с билетами на четырнадцать десять, и они могли еще погулять перед кино и скушать по пирожному, на которые Кате теперь по воскресеньям давали сорок копеек.

В одно из воскресений Терех, по ее просьбе, с ворчанием принес саквояж. И Катя его тут же при нем открыла. Кроме хорошо знакомых альбомов фотографий, там оказался флакон, полный елея и старая потрепанная колода карт. Дама треф лежала сверху.

* * *

- Здравствуйте, тетя Анастасия!

- Заходи, я знала, что придешь, сон я видала. Пирожков вот тебе напекла. У нас в Крестике тесто приличное ставят и масла много на весы льют...

- Ага, я знаю.

- Ты про Маргаритку все узнать хочешь?

- Да. И про Вас, если можно.

- А как потом жить будешь?

- Не знаю... Как все живут.

- Это правильно.

- Я очень скучаю, и по Макаровне, и по Марго.

- А я всегда видела в Макаровне только Марго, красивую и вечно молодую.

- Она приходит к Вам?

- Нет, теперь уже нет, сороковой день ушел, теперь она напоследок в годину вернется, а там уж ей не до нас будет. Я тоже скоро к ней уйду и, слава Богу! Зажилась!

Катя кушала пирожки с капустой, тесто действительно было очень приличным, немного сладковатым и пушистым. Анастасия тут же за столом раскладывала на больших непонятных картах многоярусный пасьянс.

- Охо-хо-хо, значит и мне скоро в долгий путь. Ну, что же, долгая разлука - скорые проводы. Ладно, дева, слушай! Может быть, что-то и поймешь...

* * *

Перемены в нашей жизни случились, можно сказать, в один день. Страшные перемены. Вот прикинь их на себя! Были мы приятными всем барышнями, дочерьми уважаемых в городе нашем людей. И вдруг раз! Стали непонятно кем! Мы ведь даже в тюрьме сидели, да не в такой, как нынче! Нас там... Дурно с нами обошлись, одним словом. Потом приехал какой-то комиссар молодой. Выпустил нас с Марго, сказал, что это перегибы с нами случились, потому что мы за своих пап были как бы не ответчицы. Если бы он приехал на сутки позже, то нас бы уже расстреляли, как до этого расстреляли наших родителей. Мы в гимназии на французов все удивлялись, когда про ужасы их революции читали. Но чтобы такое могло произойти прямо перед нашим наследственным выпасом, в нашем родном городишке! В каком кошмаре это можно было вообразить?