Позови меня трижды…

Конечно, женщин в институте было большинство, поэтому и в списках на сокращение, содержание которых все почему-то узнавали мгновенно, стояли фамилии практически одних женщин. Но ведь раньше именно они и тянули всю работу института. Всех акционеров предупредили, что их обществу надо срочно избавиться от балласта. Но, передавая шепотом фамилии намеченных к сокращению, женщины не понимали, как ведущие конструкторы с огромным стажем и опытом могут стать вдруг балластом. Каждая знала за собой несколько просчетов, ошибок, в любой момент их могли признать чем-то несовместным с работой в институте. Поэтому фамилии женщин из списков наводили на печальные размышления. Все чувствовали, что и их очередь придет очень скоро.

Конечно, в женском коллективе, долгие годы обделенном мужским обществом, случались раньше разные истории и с косвенным участием мужчин. Их старались замять и не предавать особой огласке. Теперь все они мутной пенной волной всплывали наружу.

И все понимали, за что включена в список Марина Владимировна Попова, скорой замены которой в расчетах свайных фундаментов не предвиделось. А уровень грунтовых вод в городе повышался год от года, как будто теми огромными заводскими сооружениями, возводимыми здесь столько лет, из земли выдавливалась сама ее кровь. И в душе у женщин возникала пустота и сомнение, а в голове были одни вопросы, на которые они боялись искать ответ. Как же их руководители собираются проектировать дальше здания без свайных фундаментов? Без Маринки Поповой, родившей когда-то ребеночка от начальника электротехнического отдела? Да и что вспоминать-то ту историю, если ребеночку этому скоро в армию двигать?

Сами кандидатки, узнав свою участь, уходили теперь с работы с полными сумками, молчаливо подбирая скарб, накопившийся за годы работы. Дни рождения, чаепития, праздники, сдачи проектов оставляли после себя в столе массу милых пустячков, прикосновение к которым заставляло сжиматься сердце.

Второсортные проектировщицы, стоявшие всю дорогу на подхвате, не вылезавшие из-под контроля, нуждавшиеся в нем, бегали теперь по этажам, ломали руки и падали ниц перед мужчинами, с которыми у них что-то когда-то было. Некоторым это помогало. Но элита уходила молча, оставляя завоеванные долгими невеселыми годами позиции без боя.

Все ждали чего-то такого от Бибикус, но она только стала больше курить, безмолвно глядя бархатными черными глазами куда-то во внутрь себя. Удивительно, но лишь водопроводчица Комелькина попыталась дать отпор. Истерика с ней случилась неожиданно для всех, поэтому никто даже толком ничего не понял, когда она вдруг бросилась на начальника отдела со слезами и матом, порвав ему галстук и выдрав две пуговки с мясом от рубашки. С работы она ушла тут же, не дожидаясь обеда, взяв с собой только косметичку. И выгребая из ее стола программки новогодних вечеров, почетные грамоты и пустые пузырьки от духов, женщины понимали, что элита права, воевать уже поздно. Они упустили время. Мужчины давно предали их, молчком объединившись за их спинами. Удивительно, но этот вывод как-то неожиданно успокоил и отрезвил многих. Хождения со слезами по начальству тут же прекратились, проектировщицы с застывшими улыбками принялись наводить порядок в столах на случай неожиданного нервного срыва. Перед самым сокращением на всех навалилась непонятная апатия.

Графинь в первый раз не сократили. У них в отделе убрали только одну Ленку, которая опрометчиво бросила осенью учебу в ВУЗе. Студенток-вечерниц и молодых специалистов в тот раз еще не сокращали. Катю тоже не тронули еще и из-за маленькой Машки.

На их последних посиделках в курилке Катя даже не пыталась утешить Лену, Ленка и сама понимала, что оставаться без нее Катерине, может быть, еще хуже, чем ей уходить. Если бы Ленка сама взяла и ушла! Как давно это надо было сделать! А нынче ей припомнили все промахи пятилетней давности и уволили по статье. Сколько она в эти колхозы картошку из мерзлой земли выковыривать ездила за эти пять лет! Ясно, что сделали это только чтобы не парить себе репу над Ленкиным трудоустройством.

Лена ревела, глаза у нее совершенно распухли. В швейную мастерскую ее тоже не взяли, в конце концов, ее пожалел один из бывших комсомольских вожаков, с которым она тоже когда-то ездила в колхоз на сенокосы. Он арендовал в вечернее время их столовую под ресторан с варьете и принял Лену то ли официанткой, то ли еще кем, Лена из его путанных объяснений толком не поняла. Катя высказала мысль, что Лене надо хотя бы бухгалтерские курсы закончить, и тогда новый трактирщик ее сразу главбухом поставит.

* * *