Позови меня трижды…

После этого случая Катя все не могла заставить себя пойти в соседний дом навестить Макаровну. Ей и так хватало с лишком того, что она теперь видела и слышала и днем, и ночью. Катя знала, что скоро это пройдет, но тянулось это недели две, не меньше. Сквозь лицо классной руководительницы, которая ругала ее за ошибки в неправильных дробях, проступал мертвецки бледный лик с сомкнутыми веками. И Катя знала, что до конца учебного года их учительница, имевшая двух детей, не доживет. Что у ее детей уже в мае будет новая мама, к которой и сейчас ходит их отец, когда Ирина Леонидовна занимается с отстающими по алгебре.

Просто замечательно! Вместо того чтобы наколдовать себе хотя бы пятерку по геометрии, Катя теперь видела сквозь стены, как физрук прижимает к старому расстроенному пианино молодую учительницу музыки и обещает на ней жениться! Как будто ей первой он это обещает! И от этого первое время было совершенно некуда деться, но потом голоса стали затихать, внутреннее зрение затянулось туманом, и Катя перестала бояться смотреть в лица своих одноклассников. Как хорошо, как крепко забывается все в детстве! И она твердо решала, что к старухе больше не пойдет, не надо ей такого колдовства! Сами толком колдовать не умеют, а еще жаб мучают! Но потом она вспоминала, что у Макаровны иногда не бывает денег на хлеб, поэтому зайти все же придется. Рано или поздно.

И перед тем, как окончательно затихли в ней все голоса, приснился Катьке сон. Вокруг было темно, поэтому Катя поняла, что это поздняя-поздняя осень. Снег еще не выпал. И она тряслась в набитом автобусе, но, вроде, не по городу, потому что в окне мутная Луна выхватывала скудные голые перелески. Она думала только о том, как же ей будет холодно выходит из душной влаги автобуса в этом легком светлом пальто. Другие тяжелые навязчивые мысли она прогоняла от себя. Не будет она об этом думать, не будет и все! И вдруг рядом с нею оказалась Макаровна. Катя знала, что такого не может быть, что не должно ее быть здесь. А Макаровна, хоть бы хны, устроилась рядом, согнав с сиденья какого-то нефтяника. Интересно, а кто такие нефтяники? Такие смеющиеся грязные мужики, с которыми можно ездить в таких поганых автобусах. Подонки общества. И почему-то сразу стало ясно, что едут они с Макаровной теперь вовсе не на какую-то лесную поляну, а в деревню варить самогон. По этому случаю в руках у старухи была здоровая клеенчатая кошелка. Потом они вышли из автобуса, и им действительно было холодно, так холодно, что даже сердце замерзло. И по дороге в деревню они собирали какие-то травы, чтобы потом долго сушить их на чердаке, потом почему-то кушали сонных жаб, чтобы из сердца исчезла тоска. В неспешном разговоре, который Катька так и не запомнила, Макаровна рассказывала ей про Ленку, Но совсем про другую, не про свою, про Тереха и, конечно, про Валеру. Да как тут запомнишь, если она все обрывала себя на полуслове, глядя на Катю молодыми насмешливыми глазами. Да, это смешно, конечно, но до деревни они так и не дошли, они все сидели в кустах на какой-то поляне, не решаясь тронуться с места. В кошелке у Макаровны вместо сахара вдруг оказался большой кусок сырого мяса, и Катя со страхом поняла, что это свинина. Замерзающим языком она все-таки спросила тогда, кому же Макаровна его везет из деревни, маячившей за пригорком, хотя прекрасно знала и сама кому именно. Тогда она со слезами стала просить Макаровну сделать так, чтобы тетя Дуся не умирала именно сейчас. Она понимала, как жестока ее просьба. В этом сне почему-то можно было получить все, но надо было только заплатить таким же товаром. Катька знала, что она могла попросить даже любовь, но ей было жалко отдавать за нее свою — глупую и страшно ненужную любовь. А у Макаровны она не постеснялась попросить такое, хотя знала, что именно сейчас той платить абсолютно нечем. Макаровна только закивала головой, ободряюще потрепав ее по плечу. Она даже пообещала проследить, чтобы Катька потом ушла с той поляны живой. И, перед тем как проститься с Катей навсегда, она на миг вдруг стала молодой и красивой, как тетя Дуся в том давнем сне…

Проснувшись, Катя почти ничего уже не помнила. Только по мокрой подушке под щекой она поняла, что плакала всю ночь.

ШЕСТЕРКА ПИК