Позволь мне согреться

Несчастный отец растерянно переводил взгляд с одного оборотня на второго, пришлось и Неро высказаться:

– Скорее всего вас собирались шантажировать, для чего Исабель специально вовлекли в эту… непристойную деятельность. С подобным мы сталкивались уже не раз…

– И кто был жертвой шантажа? – с надеждой вскинулся барон.

– Неважно, – сухо отрезал Дагоран. – Вас должно волновать совершенно иное. Мы полагаем, что намерения шантажиста резко изменились. Вашу дочь решили убить! А вот для чего и почему, надо разбираться!

– Убить? – в унисон выдохнули изумленные Торжики.

– Артефакт исправный, именно с теми функциями, с какими создан. Надевший его становится призраком, которого никто не видит, который никак не может сообщить о своем бедственном положении, не может ни есть, ни пить. И вскоре просто умрет от голода – это бескровное убийство нельзя увидеть и невозможно доказать. Если нет тела, то не поможет ни некромант, ни медиум, о котором сплетничает вся Аэрта.

Все невольно бросили взгляды на меня, молча сидевшую в кресле у стены.

– Идеальное убийство, скажу я вам! – мрачно высказался Неро, чем перевел внимание на себя.

– Но кому это надо? – просипел барон, в ужасе глядя на него.

Мало ли что устроила непутевая дочь, сейчас он испугался за ее жизнь. Радует, что родительская любовь превыше всего.

– Ищите мотив. Чаще всего это деньги, – посоветовал Неро.

А вот Дагоран, смерив взглядом брата Исабель, задумчиво нахмурился, отчего тот пришел в гнев:

– Богом клянусь, я люблю сестру… какой бы она не была. И никогда бы не решился на ее убийство.

Такую клятву запросто не дают: если соврешь, откат может быть ужасным. Я поверила Торжику-младшему.

Дагоран, продолжая сверлить Мартишека задумчивым взглядом, рассуждал:

– Вы наследуете титул и доходы с баронства, а Исабель, насколько я слышал, завещано имущество семьи леди Леандры? Которое более… весомое, чем ваше наследство, к тому же достанется ей уже по достижении двадцати одного года, верно?

– Вы хотите сказать, что кто-то…

– Кто-то заинтересованный в том, чтобы все состояние Торжиков было в одних руках, – сделал вывод Дагоран, поднимаясь со стула. И добавил в своей привычной манере: – Господа, нам пора возвращаться в Аэрту.

– Но как же мы? – едва не заплакал барон.

– А я? – пролепетала Исабель.

Дагоран обернулся, поторапливая меня взглядом, и одновременно отдавал распоряжения Торжикам:

– Мы берем ваше дело в работу. Лорд, пока мы будем собираться, прошу вас написать заявление в Тайный сыск, где вы опишете все произошедшее.

– Но как же…

– Обязательно укажите, что мадам Киро, опоив вашу дочь запрещенными зельями для внушения, принудила ее заниматься непотребными делами, о которых сама леди Исабель мало что помнит. Только последний день, когда ей подсунули запрещенный артефакт и приказали надеть. Вот этот момент во всех подробностях описать! Кто, когда, как принял заказ и изготовил…

Барон, недоуменно похлопав глазами, наконец осознал, что именно ему предложил Дагоран. Не спасение чести дочери, нет, ее уже не спасти. А вот попробовать спасти хотя бы остатки семейной чести – да.

Вскочив, барон хрипло заверил:

– Да-да, конечно. Сию же минуту напишем. И я, и Исабель.

Через час мы уселись в экипаж, а Торжики, без Исабель, втроем провожали нас, стоя плечом к плечу и с надеждой в глазах.

– Ну что ж, последний фрагмент картинки нашелся, осталось только сложить и завершить дело, – обменявшись взглядами с Неро, подвел итог поездке Дагоран.

Я молчала, чувствовала, что случившееся с Торжиками несчастье далеко не вся картинка, а лишь часть гораздо более крупной. Уж больно настроение у обоих важняков мрачное, а лица – хищные, будто на расстояние последнего рывка приблизились к добыче. И даже не пикнула, когда Людвиг, задумчиво глядя вдаль, как и вчера, снял свои и мои перчатки, переплел наши пальцы и поцеловал мои. Чем сразу успокоил, словно очистил от здешней грязи.

Чуть позже, устав от однотипного пейзажа и молчания, я спросила:

– Почему вы решили, что Исабель хотели убить?

– Потому что альфа знает все про всех в королевстве! Работа такая, – хохотнул Неро, не оборачиваясь от пары крепких, выносливых лошадей.

– Простите, я все равно не понимаю… и когда вы заподозрили? – нахмурилась я.

– Вчера, когда приехали в поместье, – спокойно ответил Дагоран.

Вытянув из его руки свою, я повернулась к нему всем корпусом и ошеломленно выдохнула:

– Что? Но тогда зачем мы остались там на ночь? И почему заставили эту девушку мучиться еще день в неизвестности, раз могли помочь?

Неро обернулся лишь для того, чтобы бросить на своего альфу странно насмешливый взгляд. А вот сам альфа, едва заметно досадливо поморщившись, смотрел на меня и явно подбирал слова. Наконец он произнес: