Позвони, если хочешь изменить жизнь

Я полез искать чайник и заварку. Люба ушла в спальню.

— Алло, привет…, я поняла…, не могу говорить…

Меня напрягла последняя фраза. Я бросил искать чайник и ворвался в спальню. По глазам Любы я сразу понял, что она звонит не родителям. Выхватил из ее рук телефон, но она успела отключиться. Быстро нашел, пока телефон не заблокировался, последний исходящий звонок и набрал его повторно.

— Дежурная часть, — ответили на том конце.

Я отключился. В моих глазах бушевал огонь. Люба сжалась вся, смотрела на меня искоса, как будто ждала, что ее сейчас начнут бить. Меня взбесила её реакция и подлость.

— Мы же договорились! — крикнул я и со всего маху ударил телефоном о край стола.

Осколки пластмассы полетели в разные стороны. Люба дернулась всем телом и прикрыла лицо рукой. Ее страх спровоцировал во мне поведение, совсем не присущее моей натуре: я почувствовал, как во мне взыграл самец, вожак стаи. Я резко оттянул ее руку, прикрывающую лицо в сторону. Люба отворачивалась от меня, боясь встретиться глазами. Она думала, что моя злость испепелит ее? На самом деле, я находился в таком же неадекватном состоянии, как и она. Только знак моего заряда был противоположным. Я совсем не осознавал, что совершаю в тот момент.

Я поднял лицо женщины за подбородок и поцеловал ее в губы. Сделал это так, как будто имел на нее полное право распоряжаться. Люба, после секундной заминки, ответила мне горячим поцелуем. Каким-то образом мы стали действовать, как два человека, которые понимали друг друга с полужеста. Мне было позволено все, а моя «пленница» будто желала это «всё» с собой. После того, как прощупал все ее тело, мгновенно ставшее горячим, я поднял ее и положил на стол. С Любой я обращался, как с игрушкой, из-за избытка тестостерона совсем не ощущая ее веса.

Ее глаза горели, и в них не осталось ничего от так называемого здравого смысла. Я думаю, что мой взгляд был таким же. Никогда еще мне не приходилось чувствовать безумный сексуальный порыв такой силы. Поставь между мной и этой женщиной препятствие, мешающее нашему соитию, я бы пробил в нем дыру и не заметил бы. Люба так натурально стонала в ответ на каждый мой толчок, и это заводило меня еще сильнее. Это было не похоже на секс, с его заранее отрабатываемыми ролями, и не дай Бог, не похоже на исполнение супружеского долга. Это был настоящий порыв страсти, когда вокруг нет ничего, кроме нас двоих, а все происходящее между нами идет не только от плоти, но больше от душевного состояния, похожего на гиперактивное возбуждение, вызванное употреблением амфетаминов.

Допинг закончился неожиданно. Одновременно у меня и у моей партнерши. Я был мокрым, как мышь, и дьявольски уставшим. Любу одолел стыд, и она скромно прикрылась сорванной в порыве страсти одеждой. Мы оба глубоко дышали.

— Я думаю, что после этого нам можно лечь спать в одну кровать?

— Хорошо, я не против. Сейчас приготовлю ее.

Я пошел искать чайник и заварку, пока Люба вытряхивала постель. Я как-то не мог принять мысль, что то, что случилось между нами, можно признать супружеской изменой. Такого неудержимого и гармоничного секса между нами с Верой не случалось даже в период бурной молодости. Мы оба готовились к супружеству, и это оставляло отпечаток на наших отношениях. Мы присматривались, притирались, оставляя достаточно много для холодного разума. Как же можно предаваться безумию с человеком, с которым собираешься дожить до старости? А вот с которым не собираешься, можно. Следовательно, бурный и гармоничный секс, лишенный продолжения, нельзя считать супружеской изменой. Это события разного порядка и смысла.

Люба вышла из спальни и помогла мне поставить чайник. Мы молчали, пока он закипал на плите. Честно, говорить и не хотелось. По телу текло блаженство от усталости. Только мысль о семье не давала мне полностью отдаться чувству неги.

Я понял, что со сном у меня не будет проблем, едва голова моя коснулась подушки. Руки по супружеской привычке скользнули под руку Любы и ухватились за ее грудь. Взрослый мужик, а с сиськой расстаться не могу.

— Эй, спящий красавец, вставай! — сквозь сон послышался грубый мужской голос с кавказским акцентом.

Я открыл глаза и резко сел. В комнате находились два человека, по виду, грузины. Один из них держал в руке мой пистолет с глушителем. Любы рядом не было.

— Вы кто? — спросил я испуганно. — Где Люба?

— Не знаем, где твоя Люба. Ты один здесь. Вставай, собирайся.

— Куда?

— Ты знаешь куда.

Я не знал, но по суровым лицам кавказцев догадался, что они не станут вдаваться в подробности. Молча встал, собрал по комнате свою одежду. Я не собирался сдаваться, и тайком высматривал возможность сбежать. У входной двери я заметил еще одного мужчину. Он стерег выход. Окна в доме были старыми, с деревянными рамами, которые просто так не открыть. Можно было пробить телом стекла, наплевав на порезы, и скрыться. Но пистолет в руке грузина ненавязчиво смотрел в мою сторону.