Позвони, если хочешь изменить жизнь

— У нас есть кое-что получше, чем полиграф, но мы прибегаем к этому только в самом экстренном случае. Назови имя нанимателя и все.

— Что всё? Вы меня отпустите?

— Конечно. Скажи, Гиви, мы держим слово?

— Да, мы тебя обязательно отпустим, друг.

Я глянул на Гиви и по иронии в его глазах понял, что меня отсюда выпустят только ногами вперед. Что бы я ни сказал, выход меня ждет только один.

— Хорошо, я расскажу всё, что знаю, только учтите, что не все Вам может понравиться.

— Мы не невесту сватаем, говори как есть.

Я откашлялся.

— Я. Ничего. Не знаю, — сказал я раздельно.

Это не было никакой смелостью. Обыкновенное отчаянье и маленькая надежда, что мне поверят. Авторитет встал, подошел к красному знамени с надписью «ВЦСПС», потеребил его кончик и резко развернулся ко мне.

— Я не знаю, что за игру ты ведешь, и зачем проявляешь упрямство, достойное барана, но только мы все рано вычислим, кто за тобой стоит. Уведите его, — отдал он команду своим нукерам. — Вечером устроим ему гладиаторский бой с медведем.

Меня снова сгребли за воротник халата и потянули из комнаты. Секретарша попалась нам навстречу.

— Михаил Амвросиевич, там пожарники приехали, — услышал я через не успевшую закрыться дверь.

— Дура, еще раз назовешь меня при посторонних, саму медведю отдам, — раздалось сиплое ругательство.

Я со своим кортежем еще не успел покинуть комнату, когда в коридоре послышался шум. Мои «телохранители» замерли. Дверь открылась, и в комнату залетели две гранаты. Охрана тут же упала на пол. А я «щучкой» прыгнул за стол секретарши. Яркая вспышка и сильный взрыв сотрясли комнату. У меня зашумело в ушах. Картинка перед глазами поплыла.

— Работаем! — раздался крик. — Это ОМОН, никому не двигаться!

Я стоял на карачках за столом секретарши, и мне ничего не было видно. Белый дым из второй гранаты скрывал картину происходящего. Я почувствовал, как мне в подол халата подуло прохладным ветерком, обернулся и увидел большой люк вентиляции, прямо за креслом секретарши. Я подполз к люку, снял решетку, и, пятясь в него задом, забрался в тоннель. Решетку успел поставить прежде, чем рядом появилась фигура в черной форме. Надеюсь, эти «чахохбили» из грузинского клана не станут визжать, что меня не хватает?

Тоннели вывели меня к источнику прохлады — громко работающему внешнему кондиционеру. Ледяной ветер, идущий от него, серьезно подморозил меня. Зубы громко и часто стучали друг о друга, и мне казалось, что снаружи отбиваемую зубами чечетку хорошо слышно. Мне надо было понять, где я нахожусь. Под руку попала заслонка. Я сдвинул ее в сторону. Темное пространство тоннеля осветил солнечный зайчик. Тоннель вентиляции находился на улице. По тому, что удалось рассмотреть, я понял, что нахожусь на крыше. В отверстие был виден внутренний двор, на котором стояли несколько «автозаков». С десяток солдат в черной форме помогали людям грузиться в них.

Несмотря на ледяной ветер, идущий по тоннелю вентиляции, я не стал покидать хорошее место для наблюдения. Дождался, когда машины покинули территорию комплекса, и установилась полная тишина, чтобы попытаться выбраться наружу. Нащупал стык между коробами, уперся спиной и руками, чтобы разъединить их. Металл заскрежетал, но поддался моим усилиям. Я выбрался наружу. Как приятно было ощущать тепло после могильного холода и тьмы!

Меня никто не потревожил, пока я шел от зданий к забору. Работники бросали на меня равнодушный взгляд. Они, наверное, приняли меня за загулявшегося посетителя, которому повезло избежать ареста. Я перебрался через забор, взял «сланцы» в руки и что было сил побежал в сторону города.

Денег на такси не было, чтобы в домашнем виде пересечь город. Мне срочно нужна было одежда, чтобы воспользоваться общественным транспортом. Пришлось злодейски пробраться во двор дома из частного сектора и украсть с бельевой веревки сохнущие майку и трикотажные штаны серого цвета. Теперь я походил на человека, недавно вышедшего из запоя. Мятая майка и штаны со следами прищепок усиливали сходство. Ничего, после того, как меня хотели убить несколько раз за последнее время, на такую мелочь я не стану обращать внимание.

В автобусе на меня не обратили никакого внимания. Я даже заметил, что мужчины, пользующиеся общественным транспортом, часто неряшливы, и имеют довольно неблагополучный вид. На их фоне я выглядел сносно. Когда подъезжал к родной остановке, сердце забилось. Что меня ждет? Семья, наверное, в панике. Меня нет, машины нет, телефон дома. Верочка моя подумает, что я загулял в отместку за ее холодность. Поверит ли она моим россказням, или посчитает, что я выдумываю всякую дурь, чтобы оправдаться? Или обрадуется, что я вернулся живой и здоровый?