Позвони мне

Святоотеческое предание для причисления человека к лику святых выдвигает ряд вполне определённых требований, связанных с трудами на благо процветания церкви Христовой. Является ли великим духовным откровением поступок христианина, когда он бросает на произвол судьбы свой народ, свою церковь, втянув их предварительно в бестолковую, позорно проигранную войну, стоившую миллионы жизней наших соотечественников? Это что, деяние, сопоставимое с житийным подвигом Сергия Радонежского или Серафима Саровского?

Могут возразить: дескать, да как же, ведь он был так бесчеловечно расстрелян. Хотел бы я знать что-нибудь о человеческих способах казни людей. Скажите на милость, каким образом убиение Николая отличается от расстрела моего дедушки, тут что, пули были слаще? Или от казни политзаключенных в задраенных трюмах на Белом море, по известному тургеневскому сценарию. Когда вся вина этих людей состояла лишь в том, что они имели несчастье жить и родиться в стране, управляемой царем-недоумком. А не приходит ли часом в голову, что весь этот несусветный кошмар, обрушившийся на наше Отечество, является прямым следствием преступно-бездарного владычества российского императора? Говоря по совести, чучело этого, с позволения сказать, горе-святого следовало бы водрузить где-нибудь на людном месте, чтобы было куда плюнуть в сердцах и чтобы будущие властители российского трона непрестанно ощущали тяжкую ношу полноты ответственности за долю Отечества.

Не разделяю щенячьего восторга по поводу благозвучных фамилий из разряда Юсуповых или Голицыных, которые, обладая огромной властью, в бесконечных интригах и гульбищах, вплоть до придворных сафари на Распутина и Столыпина, просвистали великую страну и ввергли подопечный народ в братоубийственную бойню. Не желаю знать, как тендитные графинюшки становились в Парижах чёрными кухарками, тем более что многие из них благополучно уперли из России приваловские миллионища и неплохо устроили личную жизнь. Поэтому никак не могу умиляться при виде их высокомерных наследников, присвоивших себе право судить и рядить наше Отечество. Извиняться не мы должны перед ними, но это они обязаны принести публичное покаяние за преступно бездарное руководство страной вместо потешной демонстрации нам краплёных картонных королей.

Однако полноте, не будем наивными, есть серьезные причины быть Николаю Романову святым. Причины тайные, тщательно скрываемые, потому что касаются они нашего достославного духовенства.

Россия, как прежде, так и теперь, остается необъятным географическим образованием, способным функционировать как единый государственный организм только при наличии сильной державной идеи. Когда людей разделают десятки тысяч километров, без привлечения специальных идеологических средств никакое самопроизвольное объединение народов в принципе невозможно. Должно быть понятно, что человека, живущего на берегах Охотского моря, ну никак не касаются саратовские страдания или поздние рязанские заморозки.

В недавние советские времена глобальной консолидирующей идеей, позволявшей удерживать народы бывшей Российской империи в единстве и повиновении, была коммунистическая абракадабра. Монолитность дореволюционной России обеспечивалась двуглавым гербовым орлом, несущим символическое изображение царя и православной веры.

Государственный российский герб был принят в годы царствования Ивана III, по завершении объединения вокруг Москвы разрозненных русских земель и после окончательного избавления от монголо-татарского ига. Этот герб утверждал выдающуюся роль православной веры в деле становления Российского государства и закреплял справедливый паритет между царской властью и церковью. Стоящие за двухипостасным державным гербом, царь и церковь органично дополняли друг друга, как бы соглашаясь, что одна голова хорошо, а две – лучше. Вместе они полностью накрывали жизненное пространство миллионов подопечных людей не только на грешной земле, но и на небе, потому что открыто выступали воплощёнными посланцами, наместниками Бога на грешной Земле.

Таким образом, государственная жизнь Российской империи покоилась на двоевластии. Историк Соловьёв сообщает, что было два великих государя – Михаил Фёдорович и отец его святейший патриарх Филарет Никитич. За этим стояла не одна только форма. Все важные дела докладывались обоим государям и любые решения принимались обоими. Иностранные послы представлялись обоим государям единовременно, заморские челобитники подавали двойные грамоты, подносили двойные дары.

Социальная устойчивость и единство царской России той поры напрямую зависели от гармоничного, равновесного сосуществования двух идеологических доминант, заключённых в двуглавом государственном гербе. Ни царь, ни церковь не должны были претендовать на главенствующее положение в обществе – в этом заключался залог, гарантия процветания государства Российского. Надо признать, что прочный союз, закреплённый двуглавым гербовым знаком, оказался весьма плодотворным. Централизация Москвы, её влияние по всем направлениям распространялось с нарастающей мощью.