Позвони мне

Петька, понятное дело, мгновенно смекнул, что неудачно на сей раз прокололся, а потому смущённо засуетился. Но не стал возвращать предохранитель на прежнее место.

– Это я на всякий случай, дорогие товарищи, капелевцы гады не дремлют, из-за каждого куста ожидаем засаду. Волей-неволей приходится быть начеку. Не столько за себя, сколько за вас беспокоюсь, служба такая, несу под присягой полную ответственность за безопасность в Разливе.

Появление таинственных гостей оказалось настолько неожиданным, что чапаевцы от растерянности даже забыли подняться в приветствии. Тем не менее непроизвольно раздвинулись на тесовых лавках, предоставив возможность гостям располагаться за хлебосольным столом.

Царь с подчёркнутым достоинством отрекомендовался: «Николай». При этом по-военному отсалютовал рукой под козырек. Так же по-военному подошел к единственной даме, галантно снял головной убор, приложился к ручке и присел к столу между Кашкетом и Аннушкой. Студент небрежно назвался Александром Ульяновым и без тени замешательства уселся между комдивом и пулемётчицей. Один только ординарец не удостоился почётного соседства гостей. Брательник вождя немедленно подхватил ломоть ноздрястого белого хлеба, навалил на него пару добрых ложек зернистой икры и сообщил принимающей стороне, что те могут не представляться, потому что прибывшим на ужин хорошо всё известно про каждого. И ещё поставил на вид, что с российским императором он познакомился только что.

Гости выглядели, как и полагается с дальней дорожки, немного усталыми и заметно взволнованными. На первый же взгляд было видно, что царские порточки изрядно поизносились, а левый модельный сапог, некогда топтавший персидские ковры дворцовых покоев, отчаянно нуждался в ремонте. Особенно смущало наличие на военной гимнастёрке неумело заштопанных дырочек, оставшихся от смертоносных револьверных пуль.

Император пребывал в известной неловкости, ощущая на себе любопытные взгляды красноармейцев. Аннушка буквально пожирала горящими глазами Николая Романова, во всём естестве которого сквозило никогда ранее не виданное ею благородство, обусловленное не только внешним человеческим совершенством, но и таинственным небесным помазанием. Спокойная правильность черт, постановка головы и медальная шея, как знак величайшей покорности и несгибаемости воли, магнетически влекли к себе роскошную женщину.

Лицо Александра Ульянова существовало как бы независимо от студенческого сюртука, – может быть, из-за непропорционально вытянутой шеи и следов беспощадной удавки на ней. К тому же это лицо удивительным образом походило на физиономию Василия Ивановича. Один и тот же раскосый разрез миндалевидных глаз и лёгкая рыжеватость волос подозрительным образом указывали чуть ли не на родственную их близость. Если бы на макушку студента напялить каракулевую папаху, а на лицо приторочить усы, тот вполне мог сойти за дублера, так сказать, запасного комдива. Своим демонстративным поведением брательник Ильича изображал полное безразличие ко всему происходящему. Он подчеркнуто делал вид, что оказался за общим столом по какой-то нелепой случайности.

В целом компания подобралась довольно живописная, а предложенный командиром тост выпить за прибывших гостей и за то, чтобы дети не боялись по ночам паровоза, привёл публику в неописуемый восторг. После сдвинутых и опрокинутых гранёных стопок все дружно навалились на холодные закуски. Чтобы как-то разнообразить аппетитное причмокивание и разрядить начинающее становиться неловким молчание, Чапаев первым завёл разговор и поинтересовался у Александра:

– А вы что же, до сегодняшнего вечера, в самом деле, не были знакомы с великим князем Николаем Александровичем? Неужели ваша первая встреча произошла именно здесь, в нашем славном Разливе? Какая удача, что мы сделались свидетелями этого исторического сближения. Всё-таки вам наверняка есть что друг другу сказать, а быть может, совершить православное замирение, все одно как в прощёное воскресенье.

– Персонально нас друг другу никто никогда не представлял, – сквозь набитый рот пояснил Александр, – про себя могу лишь добавить, что никогда не горел особым желанием познакомиться с бывшим или пусть всё ещё настоящим российским императором. Слухами ведь не только планета Земля, но и целая Вселенная полнится, знаю, какие он сплетни про меня, где не следует, наворачивал. К тому же мы ведь в разных колхозах работаем, поэтому неудивительно, что до сих пор не оказались знакомыми. Порядки у нас достаточно строгие, по собственной воле за пределы хозяйства не выскочишь, можешь и к штрафникам лишний раз загреметь. А пустое знакомство не стоит таких неприятностей, мы все равно не поймём, не простим, не полюбим друг друга.

В этот свободно плетущийся разговор тут же встрял неугомонный проныра Кашкет. Несмотря на все предостережения и запреты комдива, он немедленно принялся выяснять: