Позывной ’Грэй’

Жирный намёк генерала меня взбесил, но я, скрипнув зубами, подавил свой гнев. Что ж, вот Боженька и подал мне сигнал. В ту же секунду я понял, в какую сторону мне двигаться дальше.

Вместе с огромной ответственностью, Бог давал мне малюсенькую возможность съебаться с этой войны, только пока я не понимал, каким образом у меня это получится.

Глава 34. Сергей

Я собрал небольшой отряд из самых опытных кижан, из тех, кому доверял больше всех. По большей части в него входили те, с кем мне довелось дезертировать.

Нас осталось всего одиннадцать человек. Это все, кто выжил с начала войны. Остальных я набрал в учебном лагере, всё проверил и перепроверил. Я не имел права облажаться в первой же операции.

Теперь я расценивал наше разделение с берлессами не как изгнание, а как шанс уйти от их контроля, попробовать свои силы заново, приобрести хоть какую-то независимость и самостоятельность.

Тюрьму мы взяли без боя. Колония оказалась женской. Мы предложили сдаться охране и её руководству, и они подчинились. По поводу заключённых указаний не было. Мы просто велели женщинам собраться и покинуть территорию вместе со служителями закона.

Несколько женщин попросились остаться с нами. Я прекрасно понимал, что идти им некуда. Кто не сможет затеряться в толпе беженцев, попадут снова в тюрьму, вот и весь расклад. А вот у нас им бы нашлось применение. Соскучились солдаты по женской ласке.

Оставлять на своей территории зэчек было опасно, но и мы не мальчики-одуванчики, поэтому риск стоил того. Голод по женщине был сильнее страха получить от неё подляну. Мужские инстинкты взяли своё.

Пожелавшим остаться женщинам я приказал построиться во внутреннем дворе тюрьмы. Димон предложил выгнать старых и некрасивых, ведь пользы от них никакой. Я же решил оставить всех, даже пожилую цыганку. Мы нарушили отбывание их наказания, придётся взять ответственность за этих бедолаг. Тем более, что они женщины. Жалко их стало чисто по-человечески. В стране голод, нищета, бардак и преступность, зима, в конце концов. Тюрьма — рай по сравнению с тем, что происходило на воле.

Дашку я приметил сразу. Пока я объяснял правила поведения в нашей армии новобранцам, заверив дам, что насиловать их никто не собирается, но инициатива от них в виде благодарности солдатам приветствуется, чернявая девчонка так смотрела на меня, будто была готова завалить меня на месте. Я ещё не сделал ей ничего плохого, да и не собирался, потому счёл её поведение странным. На хуя она осталась, если смотрит волком? Северянка? Возможно, отравить нас хочет или что-то в этом роде. А может, болеет чем-то. СПИДом, например. Почему бы не поделиться им с сепарами?

Всем, кто остался с нами, грозит статья за побег. Впрочем, девочки могут сказать потом, что мы их силой удерживали. Я не против. Конец войны неблизко. У этих явно тюремные сроки больше года будут, раз досиживать не вариант.

— Девочки, кто понял мой посыл и готов подарить немного любви и ласки нашим доблестным воинам, шаг вперёд! — закончил я вербовку шлюх.

Женщины оказались понятливыми. На месте остались стоять только пожилые дамы, цыганка в том числе, и Дашка. Почему-то я обрадовался, что она не вышла из строя. То, что она не согласилась работать шлюхой, по большому счёту ничего не значило. Я пока не понимал, чем мне приглянулась девчонка. Симпатичная, фигуру под тюремной робой не разобрать, но видно, что не толстуха. Было что-то ещё, что я не видел глазами, но чувствовал сердцем. Что-то шевельнулось в нём на Дашку с первого взгляда.

Я приказал Малому увести девочек и охранять их до вечера. У нас грандиозный праздник намечался по поводу обретения самостоятельности от берлессов и нового дома. Своего собственного штаба, пусть и такого мрачного, зато надёжного. Так что у девочек на вечер дебют, так сказать.

— Как зовут? — обратился я к чернявой девчонке.

— Даша, — глядя мне прямо в глаза, ответила она.

— Почему не вышла? По девочкам, что ли?

— Я воевать хочу, товарищ капитан!

— А хуйца моего не хочешь соснуть для начала? — мерзко ухмыляясь, влез Димон.

— Сам свой обмылок вздрочнёшь! — смачно выговаривая каждое слово, выплюнула Дашка, показав кулаком характерный для дрочки жест. — Лучше пристрели меня, козёл!

Мужики, кто стоял рядом, заржали, как кони. Борзая девчонка насмешила всех, кроме Алексеева. Тот завёлся не на шутку.

— Ты чё охуела? — взревел он и подскочил к Дашке.

— Только тронь! Я тебе яйца оторву! — пригрозила Дашка, ничуть не испугавшись.

— Отставить! — прикрикнул я на них обоих. — Димон, эта девочка моя! Я сам объясню ей, как разговаривать с офицерами!

— Что значит, твоя? Бог велел делиться, Грэй! — процедил сквозь зубы Алексеев.

— Моя, значит, моя! Пойди найди себе другую девочку!

Алексеев стал мне почти что братом за время войны. Мы прошли через многое. Сейчас здесь не было берлессов, и я хотел убедиться, что он всё ещё способен мне подчиняться. Так что дело было совершенно не в куске пизды, пусть и такой дерзкой.

— Слушаюсь, товарищ полковник! — отчеканил Димон, отходя в сторону.