Позывной «Юнкер»

Прокурор был старый опытный спец по раскрытию массовых убийств, и его всегда посылали на мутные дела, из которых можно извлечь хоть какую-то выгоду. Прокурор слыл мизантропом и жил одиноко много лет. Нет, он не всегда был таким нелюдимым. После отличного окончания университета на отделении юриспруденции ему пророчили блестящую карьеру, и став младшим следователем он быстро начал подниматься по служебной лестнице. Появились лишние денежки, а от них дружки по застольям, и всё пошло наперекосяк. На одной шумной предновогодней вечеринке он познакомился с полненькой весёлой девушкой и сразу с ней переспал по пьяни. Вскоре выяснилось, что толстушка беременна и не будет делать аборт, а хочет родить ему ребёнка. По совету старших товарищей пришлось зарегистрировать отношения, чтобы не испортить себе карьеру, несмотря на то что девушка была весьма глупенькой и происходила из рабочей семьи маляров. Но на этом неприятности не закончились. У молодой жены беременность оказалась внематочной, и она неожиданно умерла от внутреннего кровоизлияния, не успев вызвать врача. Жили они на съёмной квартире, прокурор был в недельной командировке, а когда вернулся, то вся квартира уже жутко воняла, так умершая лежала под батареей парового отопления, видимо, пытаясь унять боль в животе согревом у радиатора. После похорон он вернулся в квартиру с трупным запахом и остался в ней жить, вдыхая сладковатую смерть, как наказание. Постепенно привык, но замкнулся в себе и стал ощущать везде этот запах смерти как кару божью, мало того, его даже тянуло к этим запахам, и он с удовольствием присутствовал при вскрытиях в моргах непонятных умерших. Видя его пристрастие к некрофилии, прокурорское начальство старалось посылать его на такие грязные дела, зная, что он выполнит поручение с удовольствием. Так он и стал прокурором по особо важным делам. Среди молодых сотрудников он слыл знатоком своего дела и докой в криминалистике по «мертвякам», и они звали его за глаза дедом Гришей, однако побаивались. На работе деда Гриша всегда ходил в одном и том же чёрном помятом костюме, вытянутом на коленках и потёртым на локтях, хотя зарабатывал немало, от него всегда исходил приторно-сладковатый запах, напоминающий не то индийские благовония из сандалового масла, не то аромат тлена усопшего, а может, и того и другого одновременно. Прокурор был слегка лысоват, а редкие седые волосы на затылке, которые он постоянно приглаживал дрожащими пальцами, как бы проверяя, на месте ли они, нависали на засаленном воротнике пиджака, ходил, сильно сутулясь, шаркая ногами, с ненавистью смотрел на всех из-под косматых бровей и часто бормотал что-то себе под нос. Начальник отдела как-то сделал ему замечание:

– Григорий Алексеевич, Вы одевались бы поприличнее на работу, а то своим затрапезным видом смущаете посетителей и создаёте отталкивающее впечатление о нашем заведении.

– Мой внешний вид не мешает мне аккуратно выполнять мои обязанности, – зло обрезал тот риторику краснощёкого начальника, всегда пахнущего новенькой портупеей. – Или у Вас есть претензии?

– Нет-нет, что Вы. С заданиями Вы справляетесь прекрасно, – испуганно произнёс начальник и быстро ретировался, подумав про себя: «Как бы, чего доброго, не уволился старик».

На этом обсуждение внешнего вида деда Гриши было закончено.

Собравшиеся во дворе морга, почувствовавшие серьёзность события, молча похватали лопаты и, подталкивая друг друга, засеменили к грузовику с откинутым задним бортом. Во время посадки Кеша подошёл к водителю и бесцеремонно пощупал пальцами его кожанку.

– Чёткая штука, – сказал он, прищёлкнув языком. – Тебе в ней не жарко?

– Нет, – обрезал водила, брезгливо отбросил Кешину руку и объяснил всем стоявшим у машины: – Она у меня заговорённая, сколько в ней ни езжу по зонам конфликта, ни одной царапины на мне, не то что ран, – и погладил рукав ладонью.

– Вот видишь, Петя, кожаная куртка всегда спасает от несанкционированных проникновений, – громко подытожил Кеша речь обидевшего его водилы, продемонстрировав всем своё превосходство в риторике, как ему показалось.

Все залезли в кузов грузовика, где уже лежали пять белых мешков, пахнущих хлоркой, а мрачный мужчина в чёрном сел в кабину к водителю, видимо, показывать дорогу, машина дёрнулась и рванула с места, как в погоню за отступающим врагом. Но за поворотом грузовик сбавил ход и дальше поехал не спеша через весь город. За пригородом выехали на разбитую грунтовку, и машина вовсе поползла по торчащим камням-кочкам, недовольно урча от натуги. По пути к ним присоединились ещё три грузовика с такими же, как они, землекопателями, понуро сидевшими в кузовах. Так они ехали часа два, тщательно объезжая дороги с неразминированными участками, чтобы не наткнуться на случайную мину, многочисленные воронки от снарядов, останавливались на перевалах размять ноги и опять тащились, преодолевая рытвины и канавы, оставленные гусеничной техникой.

Один из бывалых тихо рассказывал соседу, но так, чтобы было слышно всем сидящим в кузове грузовика: