Позывной: Москва 14 - 41 (СИ)

-Нянюшка, нечто вы испугались? – спросила Клавдия, - я это, а не чудь какая лесная. Потрогайте. Я это!

Старушка недоверчиво пощупала рукав платья. И точно живая. Холодом не веет, запаха гнилостного нет. Тогда, как же Клавдии молодость удалось сохранить? Додумать хозяйка не успела, как раз самовар поспел.

-Угощайтесь, - на столе появилась банка с вареньем, пироги. Обед где-то через час будет. Тогда и потрапезничаем, а сейчас перекусите, чем бог послал.

Варенье оказалось пахучим, земляничным. Сразу вспомнилось солнечное лето. Николай с интересом смотрел на эту встречу. Старуха вначале явно не узнала его спутницу, а потом почему-то назвала матушкой-барыней. Странно, так знакомых не величают уже лет двадцать, да и не принято, а тут, на тебе. Затем хозяйка чуть слышно прочитала молитву «Отче наш» и в доме как бы случайно плеснула на Клавдию, как он понял, святой водой. Становится всё чуднее и чуднее.

-Нянюшка, можно у вас передохнуть до завтра? – спросила Клавдия.

-Как же нельзя, коли пришли. Отдыхайте на здоровьице. Только поговорить нам бы надо, барыня. Хочу кое-что узнать у вас. Вы уж не серчайте на старую.

Клавдия поднялась и спросила, не наверх ли в девичью пойдут говорить.

-Туда, туда, - засуетилась старушка, - там нам никто не помешает. А ты, - обратилась она к Николаю, - посиди, поскучай. Мы недолго. Обсудим вопросы бабские, да и вернёмся.

Николай проводил их взглядом, но следом не пошёл. Мало ли что. Ничего не случится, если с десяток минут подождать.

Клавдия с Татьяной Львовной по деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Дом был построен таким образом, что на чердаке устроили своеобразную комнату, которую не было видно с улицы, а окна выходили во двор, да ещё имелся небольшой балкон с лестницей, спускавшейся в сад.

-Матушка. Неуж ты? – начала старушка, едва обе вошли в комнату.

-Я, нянюшка, а кто же ещё.

-Сашенька-то где, голубушка моя?

-Где-то здесь неподалёку.

-Как она? Постарела небось, замуж вышла. Давненько я её не видела. Как приезжали вы ко мне летом тринадцатого, потом в семнадцатом девочка моя наведалась так и всё, больше не видывались мы. Годков, почитай, тридцать прошло. Хоть глазком одним на мою Сашеньку взглянуть.

-Не знаю, как и сказать, - начала Клавдия, - воспитанница твоя всё такая же какой и была тогда, ничуть не изменилась. Замуж не вышла.

-Кавалер-от, твой, что внизу сидит?

-Сама пока не знаю. Ничего понять не могу. Несколько дней назад были мы в доме у брата моего, новый год праздновали, и вдруг с племянницей оказались здесь. Не знаю, как и объяснить, что с нами произошло. Насчёт кавалера; встретилась с ним несколько дней назад. Только вот понять его никак не могу, вроде не тот он человек, за кого себя выдать хочет.

-Да что вы, барыня, мужик справный, видный, на вас смотрит с антиресом. Видать понравилась ты ему.

Клавдия залилась румянцем, что не укрылось от взора прозорливой хозяйки.

-Вижу, и ты не ровно дышишь. Чай не всю жизнь мужа свого поминать будишь. Пора бы и о себе подумать.

Ладно, что-то мы всё не о том. Вы-то как к нам? Чтой-то я не поняла, о чём вы тут говорили; не знаете, как сюда попали. Вот братец ваш с супругой уехали ещё в семнадцатом, говорят, в Париж аль ещё куда и наши кое-кто с ними укатили. Меня ведь тож звали, а я отказалась. Чай знаешь, а впрочем, откуда, вышла я в пятнадцатом замуж. Приехал к нам с войны раненый солдатик, больной совсем. Говорили, не проживёт и месяца, а я вот взяла и выходила сердечного. Правда, хромал чуток да всё время молчал. Молчал, молчал, да потом как скажет «Выходи, мол, за меня, люба ты мне». Вот я и согласилась. Засиделась я тогда в девках от. С тех пор и зажили, детей нарожали. Внучка мого видали чай во дворе. Пострелец ещё тот. Вот так и живём. Ой, что-то я совсем заболталась. Вы как поживали всё время? Неуж здесь остались и с братом никуда не уехали?

-Подожди, подожди, не части. Что-то не всё я поняла, о чём ты говорила. Что за война в пятнадцатом была и с кем?

Старушка взглянула с удивлением на Клавдию, но ответила.

-Война та страшенная началась летом четырнадцатого. Как убили герцога энтого Фердинанда, так и началась.

-Постой, какого герцога, какого Фердинанда? Убили, за что?

-Пошто я знаю за что. Только Францом Фердинандом его звали, а с ним и его жёнку Софью застрелили. Вот тогда и война с супостатом энтим началась.

-С каким супостатом?

-Так с немцем.

-Ничего не понимаю, а сейчас с кем воюем?

-Так тоже с немцем.

-Значит, кайзер Вильгельм объявил нашему императору войну?

-Погодь, барыня, что-то ты меня совсем запутала. Николай-от Второй, император наш, ещё в семнадцатом году от престола отрёкся. Его потом свезли с Петербурха да постреляли всю семью. Кайзер Вильгельм в Германии осталси, вроде помер, а, может, и жив исчо. Что-то вы заговариваетесь, барыня. Немец, конечно, и сейчас на нас ордой двинулся, да только не тот, о ком вы помянули. Кайзер тут ни при чём. Гитлером кличут нынешнего супостата.

-Подожди, нянюшка, подожди. Расскажи подробнее, что с братом случилось, когда он уехал, может, чего оставил для меня, письмо какое?