Позывной «Оборотень»

– Чего плохого?.. – мрачно переспросил Степаныч, медленно сжимая кулаки. – Так вот послушай меня внимательно. Я каждого из этих кутят сам, лично обучал. Натаскивал, как собственных сынов, а какая-то сволочь вот так, играючи, им жизни сломала, да ещё и на верную смерть отправила. Я бы ещё понял, если б толковый приказ был. А когда их специально на минное поле выводят, прощать нельзя.

– Так я и не предлагаю прощать, – смущённо пожал плечами Кручинин. – Только, прежде чем тиски для пальцев из кладовки доставать, нужно точно убедиться, что фигурант виновен.

– Ну, убеждаться ты можешь сколько хочешь, но в этом деле твоего мнения никто спрашивать не будет. Как и нашего. Тебе же Палыч уже сказал, судя по всему, его уже приговорили. Так что, если хочешь что-то узнать, не тяни. Как привезут, начинай прессовать. Чем быстрее расколешь, тем лучше для твоего дела.

– Мужики, вы понимаете, что это вмешательство в расследование государственной измены? – спросил Кручинин, окончательно растерявшись.

– Мы-то понимаем, а вот ребята… Им ведь теперь глубоко наплевать на ваше расследование. Их как бы и нет вовсе. Убиты давно. Так что нам их не удержать. Если решат пришибить твоего очкарика, значит, пришибут, и ничего ты с этим не сделаешь, – махнул рукой Иевлев.

– Что значит пришибут? – попытался возмутиться особист. – У меня, в конце концов, бойцы тоже не пальцем деланы. Запру фигуранта в одиночной камере под усиленной вооружённой охраной с пулемётом в придачу…

– И получишь ещё больше трупов, – договорил за него Степаныч. – Ты, похоже, так и не понял, с кем тебя судьба свела. Послушай моего совета, пожалей своих бойцов. Пойми, наконец, если они что-то решат, то ты своего очкарика даже в президентском бункере не спасёшь. Доберутся. Им свои жизни беречь больше незачем. Смысла нет. Так что они сквозь твою охрану пройдут, как нож сквозь масло. Подумай над этим, пока очкарика везут.

– Ну, вы меня и озадачили, мужики, – вздохнул Кручинин, входя следом за Степанычем в здание штаба базы.

Офицеры вошли в кабинет Иевлева и расселись за столом, дружно достав из карманов курево. Достав из тумбочки электрочайник и чашки, полковник, на правах хозяина принялся колдовать над заваркой. Дав напитку настояться, Иевлев аккуратно разлил чай по чашкам и, подвинув одну Кручинину, развёл руками:

– Извини, кроме сахара угостить больше нечем.

– Ничего. Я своим парням велел из города конфет и других вкусностей привезти. А то свалились на голову хозяевам и объедаем, – улыбнулся Кручинин, с удовольствием принюхиваясь к аромату свежего напитка.

– Это здорово. А то и вправду иногда даже перед людьми неудобно, – кивнул Иевлев, прихлёбывая чай.

– Война. Не до разносолов, – проворчал Степаныч, осторожно поднимая свою чашку за бока. Браться за тоненькую ручку он боялся.

Заметив его осторожность, Кручинин чуть улыбнулся и, подумав, спросил:

– Степаныч, ты всегда таким громадным был или с годами раздался? Скажу честно, я таких гигантов никогда не видел.

– Я в деда пошёл, – смущённо проворчал прапорщик, пряча нос в чашке. – Вот уж кто и вправду громадиной был. Деревенского битюга на себе запросто уносил.

– Битюга, это в смысле лошадь? – настороженно спросил Кручинин, ожидая подвоха.

– Тяжеловоза, – коротко пояснил Степаныч.

– Шутишь! – ахнул особист.

– Если бы. Даже фотография есть. Старая правда, но настоящая. В те времена о монтаже ещё и слыхом не слыхивали. Тем более в деревне. Его по всем районам знали. Даже в большой спорт звали, штангу поднимать. Да упёрся дед. Я, говорит, всю жизнь на земле прожил, на ней и помру. А до всяких рекордов мне никакого дела нет. Вам надо, вы и поднимайте.

– Что, так и сказал?

– Ага. Деда напугать трудно было. А вот его многие боялись. Точнее, его силы. Он если хотел кого от дома отвадить, в воротах вставал и в кулаке подкову складывал. После такой демонстрации спорить с ним желание сразу пропадало.

– А ты так умеешь? – не удержался Кручинин.

– Он много чего умеет, – загадочно усмехнулся Иевлев. – Однажды этот бугай племенного быка ударом кулака в лоб убил.

– Врёшь, – решительно ответил Кручинин.

– Собственными глазами видел, – ответил Иевлев, неожиданно перекрестившись.

– Да брось ты, Палыч, человека морочить, – усмехнулся прапорщик. – Знаешь ведь, что мне кое-какие секреты известны.

– Это какие же? – не унимался Кручинин.

– Я ведь в деревне вырос, а там скотину без всяких задумок забивают. Бычка кувалдой в лоб и ножом по горлу. Только знать надо, куда именно бить.

– И куда же?

– Нужно линию провести, от правого уха к левому глазу и, наоборот, от левого уха к правому глазу. Вот в точку пересечения и надо бить. А фокус в том, что атакующий бык голову в последний момент, перед самым ударом наклоняет, вот я его на противоходе и поймал, – пояснил Степаныч, демонстрируя особисту кулак величиной с голову самого Кручинина.

За разговором время пролетело незаметно. Допив чай, Иевлев отставил чашку и, посмотрев на часы, произнёс только одно слово:

– Пора.