Позывные — «02»

Следователь так выразительно поглядел на «свидетеля», что тот осекся. Поспешно подписал протокол.

— Может, что еще нужно…

— Понадобитесь, вызовем. До свиданья.

Шофер вышел, подавленный, посрамленный.

Гонтин сердито глядел ему вслед. И одновременно в душе благодарил незадачливого водителя, который сообщил сейчас очень важную новость. Известны две первые цифры номерного знака. Теперь объем работы резко сократится.

* * *

Однако и при этом дел еще хватало.

Предстояли изнурительные будни проверки «Жигулей» с первым числом «17» в номерном знаке. И хотя таких машин могло быть не так уж много, надежда на быстрый успех не окрыляла следователя. Он отдавал себе отчет в том, что свидетель мог ошибиться и что с каждым днем и с каждым часом преступникам все легче было замести свои следы.

Но все же водитель такси значительно сузил круг поисков.

Помощники следователя (в основном — инспекторы дорнадзора) тщательно обследовали все подозрительные машины. О каждой, вызывающей сомнение, докладывали Гонтину. И был момент, когда казалось, что группа почти у самой цели. Один из голубых ВАЗов по всем признакам походил на разыскиваемую машину. Номерной знак начинался с числа «17». На капоте его имелось повреждение, грубо скрытое починкой в какой-то кустарной мастерской. И самым убедительным доказательством совершенного преступления было то, что владелец автомобиля давал путаные и противоречивые показания о происхождении повреждения на передней части машины.

Уже было принято решение взять под стражу хозяина голубого ВАЗа. Но на очередном допросе пожилой мужчина снова категорически стал отрицать, свою причастность к событиям 28 марта на Катартале, не желая в то же время раскрывать тайну помятого капота «Жигулей». Аркадий Ильич предположил, что за всем этим кроется какое-то иное преступление. Иначе задержанный скорее всего выдвинул бы свою убедительную версию. По многим нюансам было уже очевидно, что следствие имеет дело не с тем водителем и не с той автомашиной, которую разыскивал Гонтин. Подтвердилось это соображение и результатами специальной экспертизы. Краска, изъятая с места происшествия, и краска с автомобиля, которым сейчас занималась группа Гонтина, не были однородными. Значит, обследуемая машина не совершала наезд на супругов Смирновых в районе магазина «Шухрат».

Тем не менее следователь заинтересовался молчанием водителя насчет повреждений его ВАЗа. Нельзя было его отпускать, пока не раскроется эта тайна. Кто знает, какая драматическая история кроется за грубо сшитой крышкой капота?

— Послушайте, — в который раз вразумительно объяснял следователь сидевшему напротив лысеющему сорокапятилетнему мужчине. — Если вы не дадите четкого и правдивого ответа на вопрос, когда и при каких обстоятельствах машина получила вмятину, я вынужден буду обратиться к прокурору. Придется продлить срок вашего ареста. Эта же естественно. К сожалению, еще есть нераскрытые преступления. И мы должны знать, что к вам, Артур Михайлович, ни одно из них не имеет отношения.

Мужчина молчал, глядя на свои белые, холеные руки, словно не слышал монолога следователя, а был погружен в свои мысли, далекие от предмета их разговора.

Странное чувство испытал вдруг Гонтин. Он невольно ощутил какой-то стыд перед сидевшим с понурой головой гражданином. Само собой пришло убеждение, что этот интеллигентного вида человек, служащий солидного учреждения, не способен даже на аморальный поступок, не то что на преступление. Похоже, обстоятельства сложились так, что он не может рассказать все до конца. Нельзя его мучить допросами — явно ни в чем предосудительном, он не замешан. Однако и отпускать нельзя, пока не докопаешься, где так помяли его личный автомобиль.

— Артур Михайлович, — сочувственно произнес Гонтин. — Может быть, с этой историей связано что-то интимное… Я обещаю: эта сторона дела не будет отражена в протоколе. Поверьте, я почти не сомневаюсь, что вы ни в чем не виноваты. Очень хочу, чтобы поскорее все определилось в вашу пользу…

Подследственный поднял глаза:

— Без этого не отстанете?

— Ну, зачем так? У меня к вам нет никаких личных претензий. Но я нахожусь при исполнении… И моя задача — выяснить все, чтоб не оставалось ни вопросов, ни тем более сомнений. Такая служба.

— Хорошо… Я скажу… И поступайте, как хотите. Я устал…

Он сделал паузу, точно все еще взвешивал все «за» и «против» своего признания, затем тяжко вздохнул и поведал: