Позывные дальних глубин

Вскоре он и сам уходил в море, в непроглядную промозглую ночь. Только провожать его на берегу было некому. Да и вообще, рекомендовалось поменьше привлекать постороннего внимания к тому, как подлодка, соблюдая скрытность, покидала базу. Впрочем, на этот раз Непрядов был не только опечален, но удовлетворён и в меру обрадован. Получалось так, что в качестве замкомбрига Егор выходил в море как бы напоследок. В его службе, да и в самой судьбе, гряли большие перемены. В штабе флота Непрядову не раз давали понять, что им лично, по некоторым причинам, заинтересовались в самых высоких инстанциях. Во всяком случае, его личное дело было затребовано в Москву. Непрядов предполагал и так, и сяк, что бы это могло значить. Но всё прояснилось лишь после того, как вслед за Катиным отъездом его срочно вызвали в столицу — «на ковер» к высшему начальству. После недолгой беседы «по душам» Непрядова спросили, как он относится к тому, чтобы заняться освоением новой техники? Это значило, что в ближайшей перспективе ему открывался путь на командирский мостик новейшей атомной подлодки. С ответом не торопили. Просили всё как следует обдумать, взвесить и только после этого сообщить своё окончательное решение. Словом, флотский этикет в таких случаях предполагал необходимую паузу, хотя в душе Егор давно был готов к очередному повороту событий в своей судьбе. Он жаждал нового дела и грядущей борьбы, целиком полагаясь на долгожданный зигзаг удачи. Тем не менее, он не слишком-то им обольщался. Трудности его ждали побольше тех, с которыми он привык справляться в бригаде среднетоннажных дизелюх. Конечно же, и ответственность его за новую технику, за судьбы многих людей, несоизмеримо возрастала. Но ведь и «горизонты» подводного плавания раскрывались такие, что дух захватывало.

Своим близким о предполагавшемся новом назначении Егор пока что ничего не говорил. Мало ли, как могли повернуться обстоятельства. Однако предвкушал, как будет Катя рада за него, а уж о Стёпке и говорить нечего — тот ещё больше возгордится за отца своего. Далеко не каждому на флоте выпадала столь высокая честь взойти на мостик атомохода, технические возможности которого представлялись фантастическими. Егор как никогда был близок к исполнению своего заветного желания. Океанская глубина вновь покорялась ему, становясь более доступной в своём немыслимом пределе.

С моря Егор вернулся, как всегда, усталый и довольный тем, как он сделал свою привычную работу в качестве обеспечивающего. В штабе, как полагается, доложил комбригу о результатах похода, высказал несколько замечаний в адрес молодого командира, но в целом же похвалил его действия по управлению кораблём и экипажем.

Непрядов заметил, что во время их разговора капитан первого ранга Струмкин поглядывал на него как-то странно, — не то с настороженностью, не то с тревогой. Он восседал за письменным столом, утопая в большом кресле, и по привычке поглаживал двумя пальцами клинышек чёрной бородки. Комбриг всё время нервно кривил губы, о чём-то соображая, но Егора не прерывал, давая ему возможность высказаться до конца.

Вообще, такая нервозность Егору странной не казалась. Анатолий Петрович уже давал понять, что с неохотой отпускает Непрядова из бригады, поскольку на ближайшее время не видел ему равноценной замены. Разумеется, это относилось к области личных комбриговских эмоций. Струмкин симпатизировал Егору и препятствовать его продвижению по службе отнюдь не желал. В конце концов, всё складывалось путём. Так уж повелось, что командиры вырастали из тесных отсеков своих субмарин, как дети из собственных коротких штанишек. И кого-то из них звали уже другие пути-дороги, полные востребованных ожиданий и надежд. Непрядов прощал комбригу его легкую раздражённость. То была, по всей вероятности, обычная начальственная ревность, к которой сам Егор относился с пониманием и вполне снисходительно. Окончательно решение им было принято и теперь осталось лишь терпеливо ждать развития неизбежных событий, предусмотренных распоряжением вышестоящего командования.

Но что уж действительно удивляло и настораживало Егора, так это неприятно скользящие взгляды штабных офицеров, которые обращались к нему. И этот их таинственный шепоток у него за спиной, когда он проходил по коридору, направляясь вместе с командиром лодки в комбриговский кабинет. Однако Непрядов, поглощённый предстоящим докладом, не придал этому значения. Егор знал, что штабные за глаза называли теперь его «рубанком», поскольку он умел с подчиненных ему офицеров тактично «снять стружку», когда на то были причины служебного характера. Такая уж должность у него, при которой мил всем не будешь.