Позывные дальних глубин

Начались привычные суматошные дни по подготовке к дальнему походу. Принимали на борт боезапас, пополняли провизионку, закачивали топливо для вспомогательных движков и питьевую воду для личного состава. Поневоле пришлось теперь Егору дневать и ночевать на корабле. Даже со Стёпкой стал видеться реже, да и то на борту своей лодки. Другого места для встречи отца с сыном теперь просто не находилось. Но Степан и сам был рад познакомиться с новейшим подводным кораблём, служить на котором, казалось, было пределом всех его мечтаний. По крайней мере, так думал отец, глядя, с каким благоговением и восторгом сын его осматривал совершеннейшие устройства корабля. Теперь вместо того, чтобы прогуливаться по сопкам, они ходили по отсекам лодки и в этом находили одинаковое удовлетворение. Но всё же короткими стали минуты, когда отец и сын могли побывать наедине. На командира, как и всегда в таких случаях, сваливалось столько дел, что он едва успевал с ними справляться.

Немало забот выпало и Вадиму Колбеневу. Однажды он пришёл в каюту к Непрядову чем-то расстроенный. Грузно сел на диван, едва не продавив его могучим весом до основания. Егор сидел за письменным столом, просматривая ведомости на запчасти, которые механик Теренин дал ему на подпись. С краю стола пристроился и Кузьма Обрезков, — в ожидании подписи на свои продовольственные накладные.

Слыша, как жалобно скрипел кожаный диван под Колбеневым, Егор сказал, не отрываясь взглядом от бумаг:

— Вадимыч, ты по утрам бегал бы что ли, пока мы на берегу. Глядишь, так и сбросил бы пяток-другой лишних кило. А то ведь скоро в люк не пролезешь.

— Партия прикажет, он и в угольное ушко проскользнёт, — сразу же съехидничал Кузьма. — Как бывший отличник он всё может…

— Ты-то помолчал бы, двоечник несчастный, — сказал Обрезков, не перестававший при случае напоминать Кузьме его курсантское прошлое, когда тот на первом семестре числился отстающим по математике. — Это ты просочился каким-то чудом на второй курс. Хотя, если по совести, тебя следовало бы как «дубаря» оставить на первом курсе на второй год.

— А я исправился, вот те крест, — тут же побожился Кузьма. — Зри в корень сегодняшнего дня, а не вчерашнего. Если наша лодка отличная, значит я — пятёрочник! — и прищурился, торжествуя победу. — Что, съел, зубрила несчастная?

— Что сегодня такой сердитый, Вадимыч? — в свою очередь, с лукавством хана Кончака спросил Егор, как бы не замечая привычной перепалки дружков. — Иль сети порвались, иль ястребы не злы, и птицу с лёту не сбивают?..

— И сеть крепка, и ястребы надёжны, и… танки наши быстры, — убеждённым тоном заверил Вадим. — Да вот только причин для радости, как при половцах не было, так и теперь нет.

— Вот те раз! Экипаж хвалить в штабе не перестают.

— А на замполита лодки в здешнем политотделе нарадоваться не могут, — встрял Кузьма и тут же уточнил. — Правда, замполитом кое-кто числится у нас по совместительству, вроде как «пристегни кобыле хвост». Экипаж и так сознательный. Кого же, спрашивается, воспитывать, как не самого себя?

— Балабол! — Вадим с досадой отмахнулся.

— А всё же? — настаивал Непрядов.

Колбенев грустно помолчал. Потом, не торопясь, достал из кармана широченного кителя сигареты. Но прежде чем закурить, взглядом попросил на это командирского разрешения — ведь не в своей каюте был. Потом возбужденно заговорил так, будто продолжал с кем-то прерванный спор:

— Ну, никак не понимают… Или не хотят понять…

— Ты это о чём? — попросил Егор уточнить.

— Да всё о том ЧП, которое имело место быть недавно в команде берегового обеспечения нашей лодки. Помнишь, когда двое «годков» избили «салажонка» за то, что тот якобы отказался делать за них приборку?

— Скверная история, — согласился Вадим. — Но мы-то здесь причём? Это ведь не наши подчинённые. Прямого отношения мы к технической команде не имеем.

— Но это как поглядеть. Береговая команда — это ведь тыл нашего экипажа, если брать по большому. От неё же, ой как зависит исправность работы всей нашей «умной» субмарины. Теперь же вдруг оказывается, что тыл этот непрочный, с гнильцой. Нам же пытаются втолковать, что ничего страшного не происходит. Всё в норме, ибо у отличной по всем статьям лодки просто не может не быть равноценной ей команды береговой обслуги. А там, как выясняется, и пьянки, и самоволки, а теперь вот и мордобой.

— Послушай, Вадимыч, — начал вежливо укорять Кузьма. — Вот вечно ты кипятишься, даже без воды с своём «чайнике» — он выразительно постучал себя костяшками пальцев по темечку. — Тебе что, своих забот мало?

— Короче, опять в политотделе со своими переругался? — спросил Егор, допытываясь до сути дела.