Позывные Зурбагана

- Исключительные математические способности! - сказал Кирилл.- Я бы даже сказал - одаренность, талант. Пусть он пока не совершил никакого открытия, но, понимаешь, у него удивительно своеобразный подход к любому математическому решению - самобытный, оригинальный. Ему надо учиться, а не в пекарне работать. Ну хотя бы заочно.

Я рассказал Кириллу все об Алеше. Он был потрясен..

- Впрочем, маленького Эйнштейна учителя считали умственно отсталым, в чем и убеждали родителей,- вспомнил он.

Зато о Виталии Кирилл отзывался очень плохо: пьет, прогуливает, есть способности, но нет ни трудолюбия, ни любви к театру. Равнодушен и ленив. Виталию со дня на день грозило увольнение.

- Мы еще как следует поговорим с ним - Алеша и я,- сказал я.- Женя слишком невыдержан. Единственно, чего он от Виталия добился, чтоб тот пьяным не приходил домой.

- Попробуйте,- вздохнул Кирилл,- боюсь, что никакие убеждения не помогут.

- Попытаемся, еще попробуем,- возразил я,- что же смотреть, как он катится в пропасть, когда надо его удержать?

Про себя я подумал, что должен спасти Виталия в память Никольского, которого никто не пожелал спасать, будто так и надо, чтоб человек на глазах у всех спивался.

Засыпая, я снова вспомнил слова Сент-Экзюпери: "Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил..."

Утром, как только Кирилл проснулся (он вставал рано), я позвонил Жене и предложил ему помочь устроиться на новой, квартире.

- Вот спасибо! - обрадовался Женя.- Я сейчас заеду за: тобой, и мы вместе перевезем мебель, которую я купил еще позавчера.

- Заезжай, я буду тебя ждать на углу улицы.

Я разъяснил, где буду ждать, а Женя удивился, как меня туда, занесло в такую рань: он ведь не знал, что я не ночевал дома.

Мы привезли купленную Женей мебель, потом съездили в пекарню и забрали там его вещи. Я наскоро предупредил Алешу,, что сегодня же вечером возвращаюсь к нему, и поехал с Женей на его новую квартиру.

Квартирка была чудесная. Мы расставили мебель, и я предложил Жене ехать немедля за Маргаритой и Аленкой, а я останусь у него и все приберу к их приезду.

Женя был очень тронут, оставил мне вторые ключи на случай, если мне понадобится выйти, и поехал на своем "Урагане" за семьей.

Телефона у него не было, и я чувствовал себя в надежном укрытии: никого мне не хотелось видеть.

Расставив его книги, развесив в шкафу костюмы, рубашки, сделав небольшую перестановку мебели (по-моему, так Маргарите больше понравится), я сбегал к соседям за ведром и тряпкой и вымыл полы. Потом огляделся и решил что не хватает для новоселья лишь занавесок и цветов. Ну, занавески привезет Маргарита, но вот цветы... где взять цветы в конце декабря?

Я пошел в ближайшую столовую и пообедал, а затем позвонил на базу Кузькину и попросил помочь с цветами.

Афанасий Романович, похоже, зачесал затылок, но потом вспомнил что-то и велел мне возвращаться к Жене и ждать цветы, которые привезут на машине.

И цветы привезли, в горшках, цветущие, набирающие бутоны, и просто декоративные. Их доставили в газике два товарища Жени по автобазе, они таскали, а я их ставил на пол.

- Где вы достали столько цветов? - не выдержал я. Оказалось, что на алюминиевом заводе имеются оранжереи, и Кузькин выпросил под каким-то предлогом цветы, прямо в горшках. Ребята осмотрели Женину квартиру, повосхищались и уехали. А я расставил цветы - на подоконниках, шкафах и лакированных тумбочках. Получилось очень уютно. Я прилег на диван отдохнуть, когда в дверь опять постучали.

Решив, что это либо соседи, либо шоферы зачем-то вернулись - Жене еще было рано,- я медленно поплелся в переднюю и отпер дверь.

На площадке стоял тот, кого я еще вчера считал своим отцом. Я попятился. Андрей Николаевич Болдырев вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.

- Еле тебя нашел,- сказал он.- Надо, Андрюша, с тобой поговорить.

Странно, но начиная с этой минуты - с этого дня - время как бы ускорило свой ход. События уплотнились неимоверно: как будто в один день втискивалась целая неделя. Я не преувеличиваю.

- Ты слышал вчера наш разговор? - начал Андрей Николаевич, входя.- Ведь так?

- Вы присядьте,- пригласил я, смутившись.

- Неважно. Ну, давай сядем. Значит, слышал?-Мы сели у стола, напротив друг друга.

- Слышал.

- И потому не пришел ночевать? Я хочу знать почему? Обиделся на меня, рассердился?

- Ну, что вы! За что?

- Ты как будто привязался ко мне, даже полюбил, как отца. А теперь что же, сразу разлюбил?

- Андрей Николаевич!

- Ты меня называл отцом...

- Но вы не отец. Знали это с самого начала. Вам просто стало меня жалко... Видно, я был действительно очень жалкий, уж так хотелось иметь отца! Сколько я могу пользоваться вашей добротой и... жалостью.