Ерш включил воду и почти довольно хмыкнул. Без одежды он казался мощнее, спина широкая и безволосая, руки мускулистые, но не слишком. На правой лопатке легкомысленная татуировка — русалка с обнаженной грудью. Не какая-то там банальная баба с хвостом, а настоящая мэрроу[16]
в красном колпаке, выполненная умело и филигранно. На шее поблескивала цепочка с камнем.— А это зачем? — Ерш ткнул пальцем в жизнерадостно желтого резинового утенка, — Детский сад, штаны на лямках?
— Он крякает, когда вода слишком горячая. Слушай…
— Я в порядке, — он наконец повернулся ко мне, и стали видны большой синяк на груди и три глубоких царапины на животе, — Меня не нужно утешать, успокаивать, ходить вокруг меня на цыпочках.
Глаза у него были красные, но в целом абсолютно нормальные. Если где-то за этим умным лбом и притаилась змея-истерика, ее держали железной хваткой.
— Поверю на слово, но глаз не спущу, — сдалась я.
— Не нужно. Я ожидал чего-то подобного. Даже так — знал, просто не подозревал, что еще на что-то надеюсь. Пожалуйста, хоть ты не обращайся со мной, как с ребенком!
— Ха! Ты слышал это, резиновый утенок? Кто-то проявляет характер, раскупорил мужественность и резко стал суровым воином! Так вот, дорогуша — поздняк метаться.
Ерш фыркнул и плеснул в меня водой, я с визгом выскочила из ванной и облегченно выдохнула. Он в порядке, уж настолько, насколько возможно. Остальное приложится.
— Полагаю, инцидент исперчен? — мисс По сосредоточенно подпиливала ногти, — Вот и хорошо.
— Говорил же — в списках нет, — дядька Кимш решительно направился в гостиную, — А не хлопнуть ли нам по рюмашке?
— Хлопнуть, обязательно хлопнуть, — согласилась Матильда и аккуратно вручила мне мужской халат веселой расцветки «я сбежал из психбольницы» и белую хлопковую пижаму, — Пусть пока наденет это, утром отведешь его в костюмерную. Старую одежду выкинь, а лучше сожги, и он пусть присутствует. Мы с Кимшем еще поработаем с датами, сопоставим запахи, но что-то конкретное можно будет сказать только завтра.
— Я провела пару тестов со слепком камня, пока реагирует как артефакт, — добавила Оливия, — Понадобится некоторое время на сборы, так что проверку успею завершить.
После слова «сборы» я уже мало что слышала.
— Мы едем в Карпаты?
— Мы едем в Карпаты, — хором подтвердили тетушки.
— Ладно, мелочь, — снова вклинился Кимшинский, явно страдая от жажды «огненной воды», — Мы — бухать, ты — спать. Услышишь сирены, вопли и непотребное ржание — не обращай внимания. Задрожит земля и разверзнутся небеса — так и быть, разрешаю паниковать. Только немного.
Я в очередной раз зевнула и беззаботно махнула на жнеца рукой. Три плошки перца съем, если Матильда позволит ему напиться, не промариновав как следует работой. Потом будет совместное распивание настоящего ирландского «Бэйлиза», эльфийского вина, крепкого бельгийского пива, а в случае Оливии — черешневого компота…долгие разговоры на темы, недоступные психически здоровому человеческому разуму… А когда к теплой компании присоединится Рейм, начнется форменный дебош с песнями во все горло, танцами на улицах Одессы, головокружительными полетами над морем, беззлобными шутками над поздними прохожими, возможно, даже небольшой войнушкой с древней одесской нечистью, которой «жемчужина» полна по сей день. В общем, веселье.
Пока Ерш плескался в ванной, я переоделась в длинную ночную рубашку, разожгла камин и, поминутно чертыхаясь, расчесала волосы. Достала из прикроватной тумбочки тяжелую каменную чашу, аккуратно развернула сверток с вальгаллской лавандой, выбрала несколько веточек и пальцами раскрошила их в молочно-белое зелье. Жидкость постепенно стала прозрачно-изумрудной, на дне сосуда стали угадываться очертания двух браслетов. «К утру должно настояться», — удовлетворенно подумала я и спрятала чашу обратно, стараясь не расплескать драгоценное зелье.
Ерш вышел из ванной, обмотанный моим зеленым полотенцем. Синяк на груди заметно выцвел, от парня пахло моим шампунем и, совсем чуть-чуть, псиной. Он принял из моих рук халат с таким видом, словно я посвящала его в рыцари, и скрылся за ширмой, а я тем временем собрала его одежду, проверила карманы, вытащила ключи от машины с брелком «BMW» и немного денег. Ни зимней куртки, ни шарфа, ни перчаток. Наверное, мешали передвижениям. Я дождалась, пока одетый оборотень выйдет из-за ширмы, и очень медленно, глядя ему в глаза, бросила в огонь тонкий бордовый свитер. За ним последовала некогда белая, вся в разводах пота и крови, футболка. Они горели весело и ярко.
Надо отдать должное Ершу — он не стал вопить, возмущаться, отбирать бесценное барахло. Только нервно дернул челюстью и спросил:
— Жечь-то зачем?
— Во-первых, они уже не подлежат восстановлению, — я подумала, стоит ли разрезать замшевый пиджак, плюнула и швырнула его в камин целиком, — Во-вторых, вещи — это концентрат дурного воспоминания, без которого тебе станет немного легче. А в-третьих, на них налипло столько страха, сомнений, отчаянья и темной магии, что только огнем и очистишь.