Пpиключения Hиктошки

— Да ничего, болезнь такая. Не перебивай! Ну вот... стоит она под дождем, вода с нее ручьями течет. Вся такая жалкая. Если коротышка глупый, верит Знайке и про Шишимору раньше не слыхал — возьмет да и пустит ее к себе в дом. «Заходите, — скажет, — бабушка, садитесь вот здесь, на кухне, я вам сейчас чаёк разогрею и полотенце принесу, чтобы волосы вытереть». И уйдет в ванную за полотенцем. А Шишиморе того только и надо. Только он ушел — спрячется она за мебель и станет теперь в этом доме жить. А коротышка вернется — нет никого. Только зеленая лужица под табуреткой. «Ну, — подумает, — видно, почудилось. Наверно, это с моих резиновых сапог вода натекла». И станет Шишимора у него в доме за мебелью жить.

Пустомеля замолчал.

— А еще у нее есть муж, которого зовут Как.

— Как? — переспросил Кастрюля.

— Да, Как.

— Что как?

— Да не что как, а его так и зовут: Как.

— Зовут как?

— Ты что, дурак или ничего не понимаешь? У него такое имя: Как.

— Имя Как?

— Вот именно!

— Что это за имя такое?

— Уж такое, какое есть.

— Никогда раньше такого имени не слышал, — сказал Тюбя.

— Какое-никакое, а так именно мужа Шишиморы и зовут: Как. В этом-то вся и путаница. Иногда она его прямо из болота зовет. А он любит везде блуждать. А она его все зовет, чтоб с ней сидел и не блуждал. Зовет его: «Как, Как!» — а коротышкам кажется, что их кто-то спрашивает. Это когда вот так, как сейчас — на улице ветер, дождь, и кажется, будто тебе кто-то на ухо нашептывает, будто все время спрашивает: «Как? Как?» — а это не «как», а Шишимора своего мужа Кака зовет. Этот Как — огромный великан. Ростом, как сто коротышек.

— Как же он в болоте с Шишиморой помещается?

— А болото — оно знаешь какое?

— Какое?

— Глу-у-бокое! В тыщу метров глубиной. Как туда только ногой ступит — и уже бульк, и весь там. Сидит — одна голова из болота торчит, словно кочка. Он так целыми днями сидит, только и видно, что кочка, а из нее какой-то дымок или пар идет. Это Как дышит. А вот, путник идет мимо. Вокруг одно болото, нигде сухой земли нет, ступить некуда. Видит он: кочка — и шагает прямо на нее. А Как — тут как тут: бульк в болото — только этого коротышку и видели. Как-то — коротышкоед. Он такой огромный, что в обед может до четырехсот коротышек съесть.

— Где же он столько возьмет? — удивился Тюбя.

— То-то и оно, что нигде. Вот Как и сидит все время голодный. Приходится ему один мох щипать, да поганки. Как и его сестра очень поганки любят. Особенно бледные.

— У него еще и сестра есть?

— Есть, только о ней мало что известно.

— А ее как зовут?

— А ее зовут Кака.

— Фу! — поморщился Тюбя. — Ну и скажешь ты тоже, Пустомеля.

— Да это чистая правда, чем хочешь клянусь! Ну что же она виновата, что у нее такое отвратительное имя? Хотя она и сама — такая отвратительная, отвратительнее своего брата и его жены. Поэтому-то ее никто не хочет в жены брать. Так она всю-то жизнь бобылем и живет.

— И тоже в болоте?

— Нет, она больше в лесу. Но, как и Шишимора, жилье коротышек любит. Если уж Шишимора к кому в дом проберется — то тут и Каку жди.

Когда хозяева дома спят, ятровка обязательно ей дверь откроет.

— А кто это ятровка?

— Ятровка — это означает «жена брата», — ответил Пустомеля.

— Откуда ты это всё знаешь, Пустомелечка? — с уважением спросил повар Кастрюля.

— Я вам не Знайка, который всё только из книжек. Я всё прямо из жизни изучаю.

Глава двадцать третья. НАПАЛИ НА СЛЕД.

Пока Вруша вез Таблеткина в Цветоград, пока тот вырезал больному аппендицит, Знайка и остальные ехали по следам Hиктошки на тракторе. Скорость у трактора намного меньше, чем у молокомобиля. Поэтому, когда они добрались наконец до взорванной машины, было уже далеко за полночь. Обследовав останки молокомобиля и не найдя Hиктошку, они поспешили дальше по всё сужающейся дороге.

Дождь лил, как из душа, когда в доме нет горячей воды. Но когда он немного ослабевал, на помощь ему приходил пронизывающий ветер. От него мокрая одежда прилипала к телу и становилось безумно холодно. Так, что Винтик даже начинал постанывать: «Ва-ва-ва!...»

Бросили застрявший в крапиве трактор и стали спускаться к реке. Правдюша светил большим фонарем, а Булька рвался вперед и тащил за собой охотника Патрона, у которого ружье то и дело застревало в чертополохе. Когда они наконец очутились возле реки, все до того промокли и промерзли, что зуб на зуб не попадал.

Булька стал бегать вдоль берега и громко лаять. Он то кидал задними лапами песок, что-то раскапывая, то бросался на росшие у воды деревья и царапал их когтями, то задирал голову и лаял на летящие облака. Но Hиктошки нигде не было. Следы его обрывались возле коряги, завязшей корнями в камышах.

— Мы должны что-то придумать! — пытался Знайка перекричать ветер и Бульку.

— Н-нн-ннооо ч-чч-ччттоооо? — трясся одуревший от холода Винтик.

— Мммм-мы тттт-так умм-умрем! — икал Торопыга.