Пpиключения Hиктошки

— Я повезу тебя к больному! — крикнул Вруша.

— Ты? Ты же все время врешь!

— Нет, я не все время.

— Ну вот, опять врешь...

— Ну, я больше не буду...

— Снова соврал!

— Но должен же кто-то доктора отвезти в Цветоград!

— Ладно, пусть Вруша его везет, — согласился Знайка. — Другого выхода нет. Только пускай по дороге молчит, тогда он не сможет врать.

На том и порешили. Вруша с доктором вскочили в машину, на которой Правдюша ездил в Цветоград, и укатили. Проехав мимо автомобиля Винтика, они подобрали докторский халат и чемоданчик. Остальные малыши погрузились в трактор и выехали по следу Hиктошки.

— А у нас нет какой-нибудь Hиктошкиной вещи? — спросил охотник Патрон.

— Это еще зачем?

— Если вдруг нужно будет его искать по запаху, Булька смог бы. Только для этого ему нужно дать понюхать что-нибудь Hиктошкино.

— Нет, ничего нет, — сказал Правдюша. — Может, у Вруши что-нибудь осталось, но их теперь не догнать — трактор медленнее автомобиля едет.

Ах да, я забыл сказать, что перед тем, как уехать, Вруша подошел к каждому и попросил у него прощения. Вообще, как следует навравшись, Вруша пришел в отличное настроение. У него всегда так бывало. Он весело бегал по комнате и напевал:

Никогда не буду врать,

Буду врать, буду врать.

Больше никогда не врать,

Тот кто врет — балда!

— Ага, как же! — насмехался охотник Патрон, глядя на развеселившегося вруна. — Так мы тебе и поверили.

— Эх, больше никогда!... Ни за что!... Не буду врать! — радостно выкрикивал Вруша, садясь в машину и целуя доктора Таблеткина.

— Да пошел ты! — отплевывался Таблеткин.

Прощаясь со всеми, Вруша по очереди перецеловал коротышек и снова поклялся, что с этой минуты — правда и только правда и ничего, кроме правды.

— Молодец, что дал обещание не врать, — сказал Таблеткин, когда ферма осталась позади.

— Мне обещание всегда давать легко. А вот исполнять его почему-то очень тяжело. Можно сказать — просто невозможно.

— Это еще почему? — рассердился Таблеткин. — Ты что же, врал, когда обещание давал?

— Да нет, не то чтобы... просто... я если долго не вру, то... мне плохо становится.

— Как это?

— Ногти начинают изнутри чесаться, а мочки ушей потеют. А потом вообще — такой зуд начинается, что хоть в колодец кидайся.

— А, так это у тебя на нервной почве, — догадался Таблеткин. — Что же ты сразу не сказал? Ну-ка, съешь вот таблеточку.

— А зачем?

— А сразу легче станет.

Вруша проглотил таблетку.

— Это таблетка от вранья. Называется правдин. Я тебе пропишу три раза в день принимать. У меня дома их много есть.

— И что, всё пройдет?

— Как рукой снимет.

— Спасибо, доктор.

— Пожалуйста! Только ее пить надо вместе с успокоительным. А то она слишком возбуждает. Я тебе еще и успокоительное выпишу.

И правда, проглотив таблетку, Вруша пришел уже в такое веселое настроение, что Таблеткин не знал, как его успокоить. От потока правды из Врушиных уст у доктора едва не завяли уши. Успокоительного у него с собой не оказалось. Вруша так весело вел машину, что дважды они чуть не перевернулись, а один раз так подскочили на кочке, что у Таблеткина вылетел чемоданчик. Пришлось останавливаться и подбирать. Хорошо, что пошел дождь, а крыша у машины сломалась и не закрывалась. Промокнув до нитки и как следует замерзнув на ветру, Вруша немного успокоился. Лекарство действовало безотказно — за всю поездку он не проронил ни слова вранья. Но, к сожалению, правдин дает только временное облегчение.

Глава двадцать вторая. ШИШИМОРА БОЛОТНАЯ.

На улице лил дождь и шумел ветер. Когда ветер немного ослабевал, дождь становился сильнее и громко барабанил о жестяной карниз под крышей. Когда дождь уставал, ветер налетал с новой силой. Он гнул маленькую березку, росшую во дворе, чуть ли не к самой земле. А потом так набрасывался на дом, что казалось, хочет вырвать его с корнем и утащить вместе с дребезжащим оконными стеклами, стучащей черепицей и завывающей печной трубой прямо на небо, к косматым, кусачим облакам. Время от времени черноту за окном прорезывала вспышка молнии, и тогда всё то страшное, что скрывала ночная тьма, на мгновение показывалось и становилось еще страшнее.

Пустомеля, повар Кастрюля, Растеряка и художник Тюбя не спали. Их разбудил гром и вой ветра, и теперь они не могли уснуть, потому что им было страшно. Тюбя включил было настольную лампу, но доктор Таблеткин, которому свет всегда мешал спать, накинулся на него и выдернул шнур из розетки.

— Только попробуй! — сказал он. — И так после операции устал, едва дышу. Кто спать не хочет — тому сейчас укол сделаю. Снотворное.

Все тут же сделали вид, что захотели спать, но как только Таблеткин уснул, пробрались потихоньку в этот угол у окна и уселись все вместе на кровать Растеряки. Здесь было немного светлее и поэтому не так страшно. Они сидели, завернувшись в одеяла, на кровати у самого окна и рассказывали друг другу разные истории.

— Есть такая Шишимора, — рассказывал Пустомеля, жуя кончик одеяла.

— Кто? — переспросил Тюбя.

— Ши-ши-мо-ра.

— А кто это?