Прачечная, стирающая печали

Когда Ёну повернулась, чтобы уйти, один из старшекурсников снова окликнул ее. Она не ответила, и другой, одетый в серую футболку, добавил:

– Верно, это был просто разговор между нами. Разве ты не говорила, что Кёнхо был твоими первым парнем? Быть неуклюжим поначалу – это нормально. Когда тебе захочется выпить, дай нам знать. Мы угостим тебя.

Парень, который первым узнал Ёну, крикнул громче:

– Ты должна хотя бы притвориться, что слушаешь, когда с тобой разговаривает старший. Ответь что-нибудь. Мы же о тебе печемся.

Ёну остановилась, почувствовав, как к напряженному лицу прилил жар. Старший в серой футболке тоже остановился и продолжил:

– Кёнхо – хороший парень. Не злись на него слишком сильно. Серьезно, не то чтобы он сказал тебе это в лицо. Зачем было рыться в его телефоне? Ладно. Иди куда шла. Еще увидимся.

Ёну сжала губы, отвела взгляд и увидела, как Кёнхо приближается к ним издалека. Она поспешила к прачечной «Бингуль-Бингуль». Пока они с Кёнхо встречались, жить неподалеку друг от друга казалось благословением, но теперь, после расставания, это стало проклятием. Слова «случай» и «встреча», которые обычно несут в себе приятное волнение, звучат грязно и неприятно, когда дело касается случайной встречи с бывшим.

«Должна ли я взять отпуск и уехать? Если он пойдет в аспирантуру в этот же университет, то мне придется продолжать с ним сталкиваться», – подумала Ёну, испытывая отвращение от одной мысли о том, что ей придется постоянно видеть Кёнхо. Ей очень хотелось как можно быстрее постирать черное платье, которое, казалось, несет в себе запах, влажность и предательство того дня.

Войдя в прачечную, Ёну сразу же почувствовала, как ее охватило спокойствие. Она хорошо разбиралась в парфюмерии, поэтому могла с уверенностью сказать, что в помещении пахло смесью амбры, лаванды и хлопка. Дома Ёну использовала диффузоры с таким же запахом, но здесь он ощущался иначе, более теплым и успокаивающим. Это место как будто говорило: «Пятнышко? Какая ерунда! Я все постираю, не волнуйся». Пребывание здесь дарило Ёну чувство покоя и умиротворения.

К счастью, одна из стиральных машинок была свободна и Ёну не пришлось ждать. Она открыла дверцу машинки и положила в нее черное платье, пропитанное горечью и обидой. Барабан дрогнул, словно под тяжестью прилипших к платью чувств, и наполнился теплой водой. При виде многочисленных пузырей на лице Ёну появилась слабая улыбка, которая отразилась в стекле стиральной машины. Едва шевеля губами, Ёну пробормотала:

– Постарайся хорошенько…

Когда стиральная машинка перешла от полоскания к отжиму, Ёну села за столик у окна. На столике, как обычно, лежал светло-зеленый ежедневник. Ожидая окончания стирки, она иногда скользила взглядам по открытому ежедневнику, на страницах которых были записи вроде: «Ах, мне нужно отлить. Когда уже стирка кончится?» Однако Ёну никогда не притрагивалась к дневнику. Возможно, все дело в робости, но мысль о том, чтобы без разрешения читать чужие заметки, вызывала у нее чувство неловкости.

Но сегодня все было иначе. Невозможность выговориться не давала Ёну покоя. Ей хотелось выразить свои мысли и чувства, пусть даже излив их на листе бумаги. Эти подавленные чувства накапливались внутри, словно гной, и казалось, они скоро перерастут в инфекцию, если не дать им выхода. Ёну осторожно взяла ручку. «Никто не узнает, что это написала я. Никто не подумает на меня…» Она перевернула страницу, на которой кто-то просил оставить ему лотерейные номера, и начала писать аккуратным мелким почерком. Она тщательно размышляла над каждым словом, опасаясь, что кто-нибудь прочитает запись и поймет, кто ее сделал.

«На нашу первую годовщину я открыла ящик Пандоры. А именно – прочитала переписку своего парня. Это получилось случайно. Как бы то ни было, ящик Пандоры оказался открыт. Внутри я увидела такие обидные слова, что было трудно поверить, что их действительно написал мой парень. В итоге мы расстались.

Я ненавижу быть темой для сплетен и не хочу идти в университет. Наверное, придется взять академ, но мне так не хочется уезжать… Я очень люблю этот район. Люблю бродить по парку Ёнтраль, вдыхая запах травы и деревьев, люблю гулять в одиночестве по тропинкам, весной покрытым цветами вишни, и попивать горячий шоколад – это так чудесно. Что мне теперь делать? Раз уж именно я открыла ящик Пандоры, значит ли, что и убегать должна я?

Даже если вы думаете, будто знаете, кто я, мне бы очень хотелось, чтобы вы сохранили эту запись в тайне. Я ужасно устала оттого, что меня обсуждают».

Стоило Ёну поставить точку, как стиральная машинка, в которой лежало ее платье, издала сигнал об окончании работы. Ёну закрыла ежедневник, надеясь, что признание, которое она так долго писала, не станет очередной сплетней.