Прайд

Мелкий дождь, который моросил последние несколько часов, усилился, превратившись в отвратительную завесу из воды, рушащейся с неба. Почва, и до этого, не особо хвалящаяся особой твёрдостью, трансформировалась в абстрактное нечто, весьма напоминающее желе, плывущее под ногами. Деревья, понуро поникшие под ливнем, промокли до последнего листа и были не в силах дать хоть какую-нибудь защиту от низвергающихся потоков. Не оставалось другого выхода, кроме как, завернувшись в плащ, медленно шагать вперёд, уповая на то, что дорога, ведущая к обитаемым местам, окажется хоть немного твёрже, чем та дрянь, которая тяжёлыми веригами облепила уродливые башмаки на моих ногах.

Впрочем, все эти неприятности позволяли отвлечься и, хоть на время, позабыть о той заднице, в которой я оказался. Тщетная надежда на то, что Зара сумеет отыскать меня в Сердце бросала слабый отблеск света в черноту отчаяния, но это была единственная надежда. Если я перестану надеяться, то уж лучше сразу отыскать охотников и позволить ублюдкам убить себя. Зара, я скучаю, найди меня, пожалуйста!

Очертания города, ещё недавно, хотя бы призрачно, различимые в водном тумане, окончательно размылись и стекли в землю, чтобы прорасти, когда дождь прекратится. Сейчас я не мог даже приблизительно оценить размеры селения и определить, является ли оно моей целью.

Откуда то, из-за упругих струй, донеслось равномерное поскрипывание, явно перемещающееся в том же направлении, куда двигался и я. Возможно, это было какое-нибудь транспортное средство аборигенов, но я не слышал ни единого слова. Впрочем, кому охота, вести беседы, в таких условиях? Разве каким-нибудь жабам.

Скрип слышался всё ближе: стало быть, и дорога находилась недалеко, если только какие-то психи не устроили гонки по бездорожью. Я постарался ускорить шаг, но чёртовы глыбы мокрой грязи, налипшие на ноги, упрямо не позволяли почувствовать себя беззаботным зайчиком, весело прыгающим под тёплым летним дождиком. Да и проклятый ливень, промочивший одежду, до последней нитки, не очень-то напоминал о горячем лете. Скорее он вызывал видение бесконечного зелёного болота, покрытого густым слоем тины. На влажных замшелых глыбах, нахохлившись, сидели унылые жабы и отвратительно орали друг на друга, возмущаясь нелётной погодой.

Пришлось напрячься, пытаясь отогнать дурацкое видение. Я встряхнулся, словно мокрый пёс и почувствовал, как ледяная струйка воды заскользила между лопаток, выбирая себе путь, на моей спине. Видимо плащ, добросовестно сдерживавший влагу последнее время, всё-таки сдал позиции и теперь меня ожидал небольшой локальный потоп. Где же эта чёртова дорога?

Глухой скрип внезапно прервался резким треском и до моих ушей донеслись ругательства, густо раскрашенные сочными эпитетами. Голос раздавался совсем рядом, практически рукой подать. Я смахнул капли с ресниц и рассмотрел смутную горбатую тень, неподвижно застывшую передо мной. От размытого силуэта отделились ещё два, поменьше, и рассыпая вокруг себя ворох проклятий, начали суетливо приседать и наклоняться.

Предстояла встреча с местными жителями, поэтому я слегка сгорбился, скрывая нечеловеческий рост и заправил выбившийся клок волос под капюшон, надвинув влажную ткань как можно дальше. Чёрт, этого было слишком мало, для маскировки, оставалось надеяться на дождь и невнимательность незнакомцев. В противном случае их придётся просто убить, а я так не хотел новых бессмысленных смертей.

Нога вдруг ощутила твёрдую опору, так, словно передвигаясь по илистому дну болота я, наконец, выбрался к каменистому берегу. Это и было своего рода побережье грязевого водоёма – тракт, состоящий из разнокалиберных булыжников. Между камнями дороги, деловито булькая, бежали ручейки воды, и я потратил некоторое время, очищая грязную обувь от лишнего груза.

Всё это время, тени впереди продолжали свою нелепую пантомиму, сопровождая физические упражнения с опытами в эпистолярном жанре, состоящими из коротких звучных фраз, врезающихся в память. Самое впечатляющее заключалось в том, что за всё это время, он ни разу не повторились и не сбились с тональности. Вполне вероятно, услышанное мной словоизвержение было последствием предыдущего затянувшегося молчания.

Время от времени, из большого горбатого силуэта, слабым эхом, доносились женские голоса, в которых звучали вопросительные интонации. Всякий раз это вызывало новый взрыв эмоций и ускоренные телодвижения наблюдаемых мною теней. Помимо этого, я различал, как подают голос тягловые животные, перекликающиеся отвратительными стонущими воплями. Все эти звуки, соединяясь и перемешиваясь, создавали своеобразную симфонию, которую можно было бы назвать: "Авария в дождь".

Впрочем, сейчас мне было не до высоких материй; слишком много неприятностей, плюс промокшая одежда, погружали меня в усиливающийся сплин, и я не видел пути выхода к мажорным мотивам. Посему я просто очистил обувь от грязи и отправился в сторону неизвестных путников, пытаясь не поскользнуться на мокрых булыжниках.