Прайм-тайм

– Это ты, – сказала она. – Ты убил ее. Она была всей твоей жизнью. И забрала ее у тебя. Доживи она до утра, ты остался бы без работы. Но сейчас она мертва, и ты считаешь, что она будет твоей вечно…

Толчок стал полной неожиданностью для нее, пришелся ей в плечи как раз выше подмышек. Она вскрикнула и отшатнулась:

– Сумасшедший, что ты делаешь?

– Заткни пасть! – заорал Себастьян Фоллин, вплотную приблизился к ней, его голова оказалась в ложбинке между ее грудей, руки тянулись к ее горлу.

Несколько мгновений Бэмби Розенберг балансировала на каблуках, но не удержалась и рухнула на ковер, прикусила язык, когда ударилась головой о стеклянную перегородку. Менеджер навалился на нее сверху, она с трудом дышала, чувствовала привкус крови во рту и орала как безумная.

– Заткнись, проститутка!..

«О боже, сейчас я умру, он убил Мишель и теперь убивает меня, мы умрем от рук одного убийцы…»

– Помогите, он сумасшедший, он убивает меня…

Потом ей удалось высвободить одну руку, и она вонзила длинные накладные ногти в полное лицо противника, довольная тем, что ей удалось хоть как-то ему ответить.

– Чем, черт возьми, вы занимаетесь?

Мариана фон Берлиц стояла в дверном проеме, испуганно таращась на них.

– Помоги… – выдавила из себя Бэмби. – Он пытается задушить меня.

Давление на ее тело исчезло. Словно сквозь туман она видела, как Себастьян Фоллин с удивительной быстротой вскочил на ноги, поправил волосы, попытался восстановить дыхание.

– Она обвинила меня, – сказал он, показав пальцем на нее. – Она угрожала мне!

Бэмби Розенберг заплакала от шока и боли. Она принялась шарить руками вокруг в поисках опоры, чтобы подняться, и не нашла ничего.

– Он рылся в ящике Мишель. Скажи ему, что он не должен брать ее вещи!

Она видела, как Мариана фон Берлиц неуверенно шагнула в комнату и, обойдя менеджера, направилась к письменному столу.

– Ничего нельзя забирать отсюда, – сказала редакторша. – Все находящееся в помещениях редакции является собственностью «Зеро Телевидения».

Бэмби наканец поднялась с пола. Себастьян Фоллин открыл рот, собираясь что-то сказать, скривился от боли в щеке, инстинктивно приложил руку к царапинам.

– Кровь! – воскликнул он. – У меня кровь!

Он демонстративно поднял руку сначала в сторону Бэмби, потом – Марианы. Бэмби отшатнулась, заметила, как редакторша сделала то же самое.

– Ты не можешь вообще ничего забрать из наших помещений, – повторила Мариана. – Я отвечаю здесь за все, и это собственность фирмы.

Бэмби мгновенно стала белой как мел.

– А вот и нет! – услышала она собственный крик, заметила, что ее руки дрожат. – Никто из вас не имеет никакого права ни на что, принадлежавшее Мишель. Она просила меня позаботиться обо всем, если с ней что-нибудь случится. Я знаю, что мне делать. Вы не получите ничего!

Составлявшие ей компанию мужчина и женщина внезапно посмотрели на нее совершенно по-новому, подозрительно, надменно, растерянно.

– Послушай, – сказала Мариана фон Берлиц, – почему, черт побери, она попросила именно тебя?

Бэмби ошарашенно уставилась на нее – неужели так трудно понять?

– А кого иначе она могла попросить?

– Документальный фильм в любом случае мой, – заявил Себастьян Фоллин. – Фильм Мишель о самой себе, у меня есть бумаги на него.

Мариана выпрямила свою редакторскую спину и повернулась к менеджеру.

– Действительно? – спросила она. – Насколько я слышала, «ТВ Плюс» обладает эксклюзивными правами на него.

Бэмби переводила взгляд с одного на другого, пол закачался под ее ногами.

– Вовсе нет, – мотнул головой Себастьян Фоллин. – Контракт еще не подписан, поэтому его создание подпадает под мое менеджерское соглашение с ней.

– Имеется протокол о намерениях между самой Мишель и руководством канала, от него так просто не отмахнешься…

– В юридическом плане его формулировки ни к чему не обязывают…

Бэмби Розенберг пришлось сесть, она опустилась на офисный стол Мишель, перебранка, продолжавшаяся над ее головой, становилась все более вялой, пока не стихла совсем.

«Обещаю, – подумала она. – Я позабочусь о тебе. Постараюсь, чтобы все получилось правильно».

Торстенссон был бледен от недосыпания, когда прошмыгнул в редакцию, одетый в пиджак, но без полагающихся к нему костюмных брюк. Незаметный как тень он остановился у стола редактора новостей и обвел взглядом помещение в поисках места, где бы ему приземлиться, скользнул им по Спикену, сидевшему с трубкой у уха, и дневному редактору, занятому компьютерной игрой. Потом направился к столу шефа международной редакции, расположенному немного в стороне, но все-таки довольно близко, чтобы оттуда влиять на происходящее.

«Что же движет им?» – подумал Шюман, наблюдая за главным редактором из своего стеклянного закутка.

Уж точно не публицистический интерес, ввиду отсутствия такового.

Возможность манипулировать общественным мнением или просто находиться на виду в качестве властей предержащих? Желание пользоваться благосклонностью семейства владельцев «Квельспрессен», достойная зарплата, будущие политические возможности, признание «Ротари-клуба»?