Прах Энджелы. Воспоминания

Но вылечить-то можно. Плацента - вот верное средство.

А это что такое?

У новорожденных эта штука, вроде шапочки, бывает на голове – очень редко, - и у нее чудесные свойства. Найдите плаценту, положите ему на голову в любое число месяца, в котором есть тройка, и на три минуты заставьте его не дышать – если понадобится, сами рот ему заткните, - три раза окропите его святой водой с головы до пят, и на рассвете глазки будут как звездочки.

А где мне взять плаценту?

Да у любой акушерки, миссис. Что такое акушерка без плаценты? Ею лечат всякую хворь, и для здоровья она полезна.

Мама говорит, что справится у медсестры O’Халлоран, не найдется ли у нее лишней плаценты.

Доктор Трой осматривает мне глаза. В больницу парня, срочно. Отвезите его в Городскую, в глазное отделение. Вот направление.

Что с ним, доктор?

Тяжелейший случай конюктивита за всю мою практику, и что-то еще - понять не могу. Надо его показать окулисту.

А надолго в больницу, доктор?

Это лишь Богу ведомо. Парня давным-давно надо было ко мне привести.

В палате двадцать коек, кругом мужчины и дети – кто с повязкой на голове, кто с черными лоскутками на глазах или в толстых очках. Некоторые ходят, постукивая палкой по кроватям. Один юноша все время причитает, что ослеп на всю жизнь, а он еще так молод, его дети совсем крохи, а он больше их не увидит, Господи Иисусе Христе, о Господи Иисусе Христе, и монахини потрясены – как можно поминать Господа Нашего всуе. Прекратите, Морис, прекратите богохульствовать. Вы сильный и крепкий. Вы живы. Всем нам бывает нелегко. Смиритесь и подумайте о крестной муке Господа Нашего, о венце из терниев, о бедных руках Его и ногах, пробитых гвоздями, о ране в боку. О, Господи Иисусе, говорит Морис, взгляни на меня и сжалься надо мной. Если вы не будете выбирать выражения, говорит сестра Бернадетта, мы переведем вас в одиночную палату, и он говорит: Боже Всевышний, - а это не так ужасно, как «Иисусе Христе», и сестра не против.

Утром мне велят спуститься этажом ниже, где мне закапают что-то в глаза. Садись вот сюда, говорит медсестра, на высокий стул, и вот тебе конфетка. У доктора в руках бутылочка с чем-то коричневым. Откинь голову, велит он мне, вот так, теперь открой глазки, ну-ка – и льет мне что-то в правый глаз. Тут мне огнем будто всю голову обдает. Медсестра говорит: открой второй глаз, ну же, будь умницей, но ей приходится насильно мне веки разнимать, и доктор обжигает мне другую половину головы. Сестра вытирает мне слезы со щек и отправляет бегом наверх, но я почти ничего не вижу, и мне хочется окунуть лицо в ледяной ручей. Ну, беги, говорит доктор, будь мужчиной, ты ведь у нас настоящий солдат.

Я поднимаюсь по ступенькам, а кругом все размыто-коричневое. Все в палате сидят у коек, обедают, и мне тоже приносят поднос, но у меня в голове такой пожар, что ничего не хочется. Я сажусь у койки, а какой-то мальчик, мой сосед, спрашивает: эй, ты не будешь? Тогда я возьму. И забирает поднос.

Я ложусь на кровать, но медсестра говорит: так-так, нечего разлеживаться среди бела дня. Не настолько ты болен.

Мне приходится сесть, я закрываю глаза и все становится коричневым и черным, черным и коричневым и должно быть я вижу сон - Боже Всевышний, это же тот самый паренек у которого был тиф, малыш Фрэнки - луна в облаках мелькала как призрачный галион - это ты, Фрэнки, надо же, а меня-то, Слава Богу, перевели из инфекционного отделения, где можно любую заразу подхватить - домой к жене приходишь, и сам не знаешь, какие микробы принес на одежде, - но что с тобой, Фрэнки, стряслось? Глаза у тебя совсем бурые.

У меня инфекция, Шеймус.

Ничего, Фрэнки, до свадьбы заживет. Упражнения надо делать, моргать – глазам это очень полезно. Вот мой дядя, тот видел плохо, но он моргал, моргал, и в конце концов исцелился. Сидел и моргал целыми днями напролет, и не даром - отличное зрение себе заработал, просто отличное.

Мне хочется расспросить его поподробней, как надо моргать и лечить глаза, но он говорит: а помнишь тот стих, Фэнки - чудесный стих Патриции?

Шеймус со шваброй и ведром становится в проходе между кроватями и декламирует стихотворение про разбойника - пациенты перестают стонать, монахини и няни стоят и слушают, а Шеймус читает и читает, пока не досказывает до конца - и тут все хлопать начинают как безумные, кричат «молодец» - а он говорит что стих этот очень любит и в жизни его никогда не забудет, и если бы не паренек этот Фрэнки Маккорт который болел тифом, и не бедная Патриция Мэдиган у которой была дифтерия и которой нет уже с нами Господь упокой ее душу, не знать бы ему этого стиха, - и вот я прославился на всю глазную палату Городской больницы, а все из-за Шеймуса.