Прах и безмолвие (сборник)

— В какой-то мере — да. Определенно, была некоторая топорность в его облике, как у трактирщика Джона Хьюби. Но никакого сходства с Ломасами, уверяю вас!

— Мы пытаемся восстановить его действия в ночь с пятницы на субботу. Вас совсем не беспокоили в ту ночь? Может быть, непонятные телефонные звонки? Или шум снаружи?

— Какой-нибудь бродяга, вы хотите сказать? Нет, мистер Паско. К тому же я окружена животными, они бы предупредили меня об опасности.

— Вероятно… Да, кстати, мистер Теккерей просил меня забрать кое-какие документы для него. Бумаги миссис Хьюби, касающиеся ее поисков, или что-то в этом роде.

— Да, он сообщил мне об этом. Пройдемте со мной, я покажу, где они находятся. 

Мисс Кич поднялась, и оба мужчины последовали за ней. Сеймур то и дело оборачивался, с сожалением глядя на кремовый торт, который он так и не успел попробовать, увлекшись лепешками. Они прошли по длинному коридору и оказались в комнате, заставленной рядами книжных полок и смахивавшей на диснеевский рисунок Атенеума [7]. Все глубокие кожаные кресла здесь были заняты спящими животными. Огромный черный лабрадор, растянувшийся во всю длину честерфилдского дивана, приоткрыл умный глаз, убедился, что перед ним свои, и заснул снова, не потревожив маленького полосатого котенка, дремавшего меж его лопаток. 

— Здесь она хранила свои личные бумаги, — произнесла мисс Кич, указывая на шкатулку с двумя ящичками, стоявшую на углу стола. — У меня где-то есть ключ от нее.

— Не думаю, что вам потребуется ключ, мисс Кич, — заметил Паско, одним пальцем открывая верхний ящик.

— О Боже! — воскликнула женщина. — А я-то была уверена, что она заперта!

— Возможно, она действительно была заперта, — буркнул Паско.

Это была старая шкатулка с простым замком. Узкий нож, вставленный между ящичком и корпусом, легко мог бы ее открыть. Пара царапин по краю ящичка убедили Паско в том, что так оно и произошло.

— Когда вы в последний раз заглядывали в нее, мисс Кич? — спросил инспектор.

— Насколько я знаю, после смерти миссис Хьюби шкатулка открывалась только однажды. Клерк мистера Теккерея приходил забрать финансовые документы, относящиеся к наследству, и захотел поглядеть, что находится в этой шкатулке. Я открыла ее, он порылся в бумагах и сказал, что среди них нет ничего нужного для бухгалтера. Потом я снова ее закрыла.

— Ясно. Сеймур, у тебя в машине не найдется пудры для снятия отпечатков пальцев? Хорошо. Поработай здесь, но сначала вытри собственные пальцы, ты похож на гору масла от ЕЭС. Мисс Кич, нет ли у вас фотографии сына миссис Хьюби, которую я мог бы посмотреть прямо сейчас?

— Конечно, инспектор. Пойдемте со мной.

Он вышел за ней из кабинета и поднялся вверх по лестнице.

«Господи, — подумал Паско, — она собирается открыть одну из тех комнат, что показывают в старых кинокартинах. Все будет выглядеть так, как в его детские годы. Игрушки, книжки и всякая подростковая мишура, тапочки у кровати, отброшенное покрывало…» Единственно, в чем он сомневался, — будет в комнате чисто или все покрыто пылью и затянуто паутиной.

Картина, которую, он нарисовал в своем мозгу, была такой живой, что реальность почти разочаровала его. За незапертой дверью оказалась маленькая, тщательно прибранная спальня. Окно было открыто, и свежий воздух наполнял комнату. Аккуратно сложенная пижама лежала на стеганом одеяле, придавая спальне чуть патетический вид. Пока Паско оглядывался вокруг, мисс Кич подошла к старомодному гардеробу из красного дерева. Он так ожидал увидеть здесь старые вещи, что потребовалось добрых тридцать секунд, прежде чем до него дошло: «подлинные реликвии 1944 года» были снабжены современными европейскими этикетками с занимательной информацией, что ткань состоит на 65 процентов из полиэстера и на 35 процентов из хлопка…

Обернувшись, Паско увидел, что мисс Кич пытается забраться на стул, чтобы дотянуться до старых чемоданов, уложенных на шкафу.

— Давайте, я помогу, — предложил он.

— Нам нужен нижний чемодан, — ответила мисс Кич.

Верхний чемодан казался пустым. Самое интересное, что на нем была свежая бирка авиакомпании «Алиталия».

— Мисс Кич, кто-нибудь жил в этой комнате? — как бы между прочим спросил Паско.

— Конечно. Но не беспокойтесь, он не будет возражать. Такой милый юноша…

«Юноша? — Паско вспомнил погибшего. — Сколько лет прошло с тех пор, как тот был юношей?»

— А кто он?

— О, простите! Разве я не говорила вам? Это мистер Ломас. Родней Ломас. Он играет в театре «Кембл» в «Ромео и Джульетте». Ему очень хотелось, чтобы я пошла на премьеру. Но я редко выхожу из дому по вечерам. Кроме того, если говорить честно, я не люблю Шекспира, а по телевизору в тот вечер показывали триллер, который я давно собиралась посмотреть.

— Да-да, припоминаю — «Убийцы», — с грустью сказал Паско. — Выходит, мистер Ломас живет здесь? Я не знал об этом. Значит, в пятницу ночью вы не нуждались в животных, чтобы защититься от бродяг? В доме был сильный мужчина, он бы позаботился о вас.

— Да нет, — смутилась мисс Кич, словно раздосадованная предположением, что она нуждается в заботе, — Род не ночевал здесь в пятницу.