Прах и безмолвие (сборник)

Паско поставил перед собой фотографию в серебряной рамке. С нее застенчиво улыбался юноша в военной форме. Трудно было представить человека, менее похожего на грозного коммандос из детских комиксов. Говорят, внешность обманчива. По-видимому, так оно и есть. Должно быть, паренек сам вызвался служить в десанте, прошел отборочные испытания и чрезвычайно тяжелую подготовку.

— Вот теперь и я смотрю на тебя, малыш, — промолвил Паско.

Затем он начал проглядывать переписку миссис Хьюби с военным министерством, Красным Крестом, комиссией по захоронению военнослужащих, командованием американских оккупационных войск в Западной Италии, местным членом парламента и другими организациями и отдельными лицами, в которых старая женщина видела соломинку, за которую можно было ухватиться. Ее письма были однообразно патетическими, ответы на них — вежливо формальными.

Паско пробежал глазами бумаги, ему бросилась в глаза ссылка на «вложенную фотографию», он еще раз просмотрел две связки документов и наконец нашел оригинал.

Это было фото из газеты «Пикчер пост» за 1945 год, на нем были изображены солдаты союзных войск, проходящие по улице Флоренции под восторженные приветствия жителей. В толпе, облепившей мостовую, кто-то — очевидно, миссис Хьюби — обвел кружком одно лицо. Фотография была нерезкой, и черты были трудно различимы: мужчина казался скорее задумчивым и грустным, нежели беспечно веселым, хотя это могло быть результатом игры света, тени и расстояния, а не отражением чувств: лицо по форме и пропорциям слегка напоминало лицо в серебряной рамке, любовь и горечь утраты могли с готовностью признать в нем черты Александра Ломаса Хьюби.

Здесь же были и письма: сначала редактору «Пикчер пост», а позднее — фотографу, сделавшему тот снимок. Копии писем властям Флоренции, военным и гражданским. И наконец, письма, разосланные в 1946 году в итальянские газеты с просьбой опубликовать прилагаемое объявление на итальянском и английском языках. Это было простое обращение к Александру Хьюби или к любому, кто знает о его местонахождении, с заклинанием сообщить об этом его матери по адресу: Трой-Хаус, Гриндейл, Средний Йоркшир, Великобритания. За сведения она посулила хорошее вознаграждение.

Три ранние папки были обследованы. Что случилось потом, Паско мог представить даже без показаний Идена Теккерея. К 1946 году тот небольшой запас надежды, что был у Сэма Хьюби, полностью иссяк: его сын был мертв. Отчаянную же веру жены он терпел до тех пор, пока та не поместила объявления. Безусловно, обещанное вознаграждение вызвало поток ответных писем, большинство из которых, если не все, были, по мнению Сэма Хьюби, явным надувательством. «С меня хватит, — сказал он, — больше никаких писем!» И воля его была достаточно сильна, чтобы настоять на своем или, по крайней мере, загнать ее «в подполье» на тринадцать лет — до его смерти.

Когда Сэм Хьюби благополучно переселился в мир иной, старая навязчивая идея, так долго подавлявшаяся, вырвалась из-под спуда с обновленной энергией. Тогда-то и началось составление ежегодных папок. Возобновился поток писем, сопровождавшийся теперь личными визитами в соответствующие организации в Лондоне и Италии. Были задействованы частные сыскные агентства, в обеих странах. Паско прочитал их рапорты, производившие впечатление весьма скрупулезных в описании нулевых результатов, в которых в конечном счете было недвусмысленно заявлено: детективы сомневаются, что в данном деле вообще можно чего-либо достичь.

Упрямое нежелание старой леди признать очевидное было одновременно и героическим и безумным. За исключением фотографии в «Пикчер пост», за сорок лет не было найдено ни одной хотя бы незначительной зацепки в доказательство того, что ее сын жив; если, разумеется, не принимать во внимание посланий от различных телепатов и экстрасенсов (а она к ним прислушивалась), сообщавших, что они «не могли обнаружить его следов в ином мире», но якобы «ясно видели кого-то очень похожего на пропавшего юношу, работающего в оливковой роще», или что их «ивовая рамка над картой Европы упорно отклоняется в сторону Тосканы».

В дверь постучали. Положив бумаги, которые он изучал, в папку, Паско сказал:

— Войдите.

Появилась мисс Кич, неся на подносе чай и горячие булочки. Паско не хотел ни того, ни другого. Но догадываясь, что Сеймур придумал для мисс Кич эти хлопоты, чтобы держать ее подальше, пока он не закончит работу в спальне, инспектор тепло поблагодарил домоправительницу и не стал возражать, когда та предложила налить ему чаю и намазать маслом булочку.

Уплетая сладкую сдобу, Паско спросил вкрадчиво:

— Вы помогали миссис Хьюби в ее поисках, мисс Кич?

— Ну, непосредственно — только печатая и разбирая ее корреспонденцию. А косвенно — тем, что оставалась здесь и заботилась о животных, когда она уезжала по своим делам из дома.

— Миссис Хьюби, кажется, потратила много времени и денег на эти цели?