Прах и безмолвие

— Как я уже говорил вам, я рад, что решился на этот шаг. У меня и своих неприятностей достаточно. Теперь, когда все они, кажется, остались позади, я хочу, чтобы с моей души был снят и этот камень. Но я все на свете отдал бы за то, чтобы это случилось по-другому. Мне никогда не избавиться от ужасного воспоминания, как бульдозер наезжает на Арни. Это тяжкое бремя немного облегчает лишь нечто такое, о чем я не мог прежде никому рассказать. В те страшные последние минуты я видел лицо Арни, и я не уверен, что он действительно хотел избежать своей участи.

Свайн говорил очень искренне. А как еще он мог говорить? — Но Паско ожидал, что Дэлзиел рассмеется Свайну в лицо. Вместо этого толстяк вкрадчиво пробормотал:

— Ну-ну, еще одно самоубийство.

— Он действовал неосознанно, конечно, — возразил Свайн. — Для человека с убеждениями Арни самоубийство невозможно. Он просто утратил волю к жизни. Вот что может сделать с человеком такая ужасная тайна. Вот почему я решил ради себя самого и ради памяти Арни поведать вам обо всем.

Это был момент, когда Свайн, казалось, полностью перехватил инициативу, и в этот же самый момент отбойные молотки во дворе перестали работать.

Тут открылась дверь и в кабинет заглянул Уилд.

— Сэр, кажется, нашли, — доложил он.

— Констебль Сеймур здесь займется вашими показаниями, сэр. Извините, — проговорил Дэлзиел, поднимаясь со стула.

Идя вниз по лестнице, Дэлзиел резко бросил:

— Черт тебя побери, Питер, помоги же мне! Этот скользкий тип уходит у нас из-под носа, а ты сидишь и улыбаешься, как поп на крестинах!

В гараже он наклонился над ямой. Свайн очень точно обрисовал мелом место, где лежал Эпплярд. Дэлзиел всегда удивлялся, как мало места занимает человеческое тело, особенно если ему придать позу эмбриона. Он хмуро глядел на труп молодого человека, как будто хотел, чтобы тот заговорил.

Потом сказал:

— Ну, ладно. Всем выйти. Сначала фотографии. Потом патологоанатома сюда.

— Всех уже вызвали, — сообщил Уилд.

— Кто-то должен будет сказать девушке, — заметил Паско, когда они вышли под ласковые лучи солнышка.

— Что? А, да. Для опознания. Посмотри, кто прибыл. Человек такого роста должен ездить только на мопеде.

Шеф полиции с трудом вылезал из огромного «ленд-ровера». Он был великолепен в парадном мундире, а довольное выражение его лица свидетельствовало о щедрости налогоплательщиков. Однако оно сразу изменилось, как реклама на телеэкране, стоило ему увидеть Дэлзиела, грузовик и двух рабочих, выходящих из гаража с отбойными молотками в руках.

Дэлзиел подошел к Тримблу, и тот раздраженно спросил:

— Эндрю, ты уверен, что я хочу услышать то, что ты собираешься мне сказать?

— Нет никаких причин для беспокойства, сэр, — ответил Дэлзиел. — У нас просто неожиданный визитер.

Он быстро ввел Тримбла в курс дела. Шеф полиции тихо застонал, услышав про труп, но весь остальной рассказ выслушал молча и, лишь когда Дэлзиел кончил, задал несколько уточняющих вопросов, а потом подытожил:

— Будем надеяться, что он сказал правду, и медэкспертиза это подтвердит. Жертва непреднамеренного убийства на нашей собственной автостоянке все-таки лучше, чем жертва преднамереннего убийства.

— Сэр, — обратился Паско к Дэлзиелу, — вы, кажется, хотели, чтобы я известил обо всем миссис Эпплярд?

Старший инспектор лишь намеревался тактично намекнуть, что люди все-таки важнее, чем пресса и публичный имидж, но прозвучало это как суровый упрек. Дэлзиел ничего не ответил. Он, казалось, погрузился в свой никому не ведомый внутренний мир. Но Тримбл отлично понял, что хотел сказать Паско.

— Конечно, конечно. Молодая жена. У нее еще и отец сегодня умер. Как ей, должно быть, тяжело. Но кто бы ни сказал ей, надо, чтобы при этом обязательно присутствовал уполномоченный представитель полиции. Но не стоит торопиться даже с этим. Эндрю!

— Сэр? — вышел из забытья Дэлзиел.

— Я только что говорил о том, что не стоит все это афишировать, пока мы не будем знать совершенно точно, что же произошло на самом деле. Мы обязаны быть осмотрительны как ради родственников покойного, так и ради самих себя.

Паско вздохнул с облегчением. Успокоившись насчет реакции шефа полиции на его невольную бестактность, он почувствовал, что вполне солидарен с Тримблом в его опасениях дать газетчикам повод поиздеваться над блюстителями порядка. Совсем мало времени прошло с тех пор, как на той же самой автостоянке в машине был обнаружен убитый итальянец, и Паско все еще отлично помнил бесконечные издевки, которыми осыпали их буквально все: от желтой прессы до красных памфлетистов.

— Да, вы правы, — рассеянно пробормотал Дэлзиел.

«Он что-то замышляет, — решил Паско, — но не настолько уверен в себе, чтобы открыть свой замысел». Это встревожило Паско. Дэлзиел не всегда был прав, но зато всегда уверен в себе.

Тримбл тоже почувствовал некоторое беспокойство и вкрадчиво сказал:

— Эндрю, у меня только раз в жизни болел зуб, я только один раз сломал любимую машинку в день своего рождения, и с тех пор не знал больших бед. Что у тебя еще на уме?

— Грег Уотерсон, сэр.

— Поясни.