Прах и пепел

Элли зажмурилась. Мягкие ласковые поцелуи гладили её тело. Как солнечные лучи летом на пляже. О мой Бог, как давно она не была на пляже. Ласковое тепло и медленно разгорающееся внутри пламя. И они сливаются вместе. Элли обхватила его плечи, твёрдые сильные плечи… он хочет, чтобы ей было хорошо, он думает о ней, а не о своём удовольствии, мой Бог, какой он… нежный мягкий мальчик… мальчик… нет, он… он же всё делает, чтобы защитить её, он терпел выходки и издевательства Джима ради неё, мой Бог, он же… горячее солнце путает мысли, она растворяется в нём, её нет, её больше нет, нет, нет…

Приподнявшись на локтях, Андрей смотрел на её лицо, зажмуренные веки… «Ох, Элли, хорошая ты девчонка, угораздило же тебя так вляпаться. Живым Джимми меня не выпустит, а я его. Один из нас мёртвым ляжет. А ты меж нами. Ну да ладно…».

Андрей мягко отделился от неё и лёг рядом. Она лежала неподвижно, только грудь слегка колыхалась. Андрей погладил её по щеке, обвёл пальцем контур скулы, губ…

Элли вздохнула, как просыпаясь, открыла глаза.

– Ох, Джек…

Андрей улыбнулся.

– Что, Элли? Набросился я на тебя, да?

– Нет, что ты, – Элли погладила его по щеке. – Я пришла сказать, что завтрак готов, и… – её глаза стали испуганными, – мой бог, яичница!

Она соскочила с кровати, схватила валявшееся на полу платье и побежала на кухню. Андрей хохотал по-детски, взахлёб. Потом встал с развороченной постели и пошёл в ванную. Пока Элли будет спасать яичницу, вернее, делать новую, он приведёт себя в порядок.

В ванной он, как всегда утром, вымылся под душем, тщательно побрился, оглядел себя в зеркале. А что, если рубцы и шрамы не в счёт, то очень даже ничего. Ну, до Эркина ему, конечно, как до Луны и задом наперёд, но кое-кому… он сто очков форы даст. А Эркин… что Эркин… «Ничего, браток, мы ещё так гульнём, аж небу жарко станет. А сейчас… прости, брат, даже думать мне сейчас о тебе нельзя. До вечера, брат».

Андрей подмигнул своему отражению в зеркале и стал одеваться. Выйдем к столу если не при полном параде, то близко к оному. Хорошая девчонка Элли, не будем её обижать. Ей так хочется, чтобы всё было по всем правилам.

Когда он вошёл в кухню, Элли хлопотала у плиты.

– Яичницы не будет, – сказала она, не оборачиваясь. – Я сделаю горячие сэндвичи.

– Обож-жаю сэндвичи, – заявил Андрей, садясь на своё место, – а уж горячие… нет слов.

Элли рассмеялась.

– А есть такое, чего ты не любишь?

– Не знаю, – довольно улыбнулся Андрей, – не пробовал.

Элли поставила на стол тарелки с дымящимися сэндвичами, налила кофе и села напротив него, улыбнулась.

– Ну как?

– Потрясающе! – Андрей изобразил блаженство и восторг. – Ты так готовишь… из-за стола бы не вставал.

Элли рассмеялась и вскочила.

– Ты меня совсем захвалил, Джек. Я тебе сейчас ещё положу. А кофе тебе со сливками?

– Можно и со сливками, – кивнул Андрей. – Я покладистый.

Элли улыбнулась, но вспомнила вчерашнее, и улыбка вышла невесёлой.

– Ты… тебе было тяжело вчера?

– Бывало и хуже, – пожал плечами Андрей. Усмехнулся, крутя в руках чашку. – Это не самое страшное, Элли. Не самое.

– Джек, – Элли подвинула к нему сливочник и села. – Джек, он вчера тебе руки рассматривал…

– Он меня всего осмотрел, – флегматично ответил Андрей и, подумав, добавил: – Как врач.

– Нет, Джек. Что у тебя на руке? На левой.

Она указывала на его левую руку, на укрытое выглаженной светлой тканью предплечье. Андрей поднял на неё глаза.

– Я не помню, – сказал он очень серьёзно.

– Джек! – глаза Элли наполнились слезами, – что это за татуировка? Я чувствую, это… это не просто так. Не телефон девчонки. Не играй со мной, Джек.

Андрей встал и зашёл за её стул, обнял, прижав её голову к своей груди и упираясь подбородком в её макушку.

– Я не играю, Элли. Помнишь? Чего не знаешь, о том не проболтаешься. Понимаешь, Элли?

– Ты не доверяешь мне, – всхлипнула Элли.

– Что ты?! – искренне удивился Андрей. – Конечно, доверяю. Моя жизнь у тебя в руках. Только… давай договоримся, Элли. Вот очнулся я, огляделся, и с этого момента пошёл счёт жизни. А что до этого было… не надо, Элли. Не выдержу я такого груза. Понимаешь?

– Да, да, я дура, это… – всхлипывала Элли, – это лагерный номер…

– Это он сказал? – спокойно спросил Андрей.

– Да. Он думает, что ты… что ты – лагерник. Но ведь это неправда, Джек, да?!

– Пусть думает, что хочет, – Андрей покрепче обнял её, погладил по голове. – Я Джек-Дурак, а теперь ещё и лагерник. Пусть так будет. Раз ему так хочется.

Она ещё раз всхлипнула и слегка отстранилась.

– Да, да, Джек, ты прав, допивай кофе, и будем убирать.

– Ага.

Андрей коснулся губами её виска и вернулся на своё место. Залпом допил кофе.

– Ну, я готов, – и скорчил такую гримасу, что Элли рассмеялась. – Вот так, Элли. Сегодня большая уборка?

– Да, – кивнула Элли.

– Тогда я пойду, у себя всё соберу, и начнём.