Прах и Тьма

Эшли отвела взгляд от горизонта и сосредоточилась на лице Логан. Она вытерла слезы с глаз и устало улыбнулась.

– Привет.

– Надеюсь, твоя ночь была менее насыщенной событиями, чем моя, – задумалась Логан.

– Не думаю, что это так.

Логан указала на толпу полицейских машин.

– Ты вызвала кавалерию?

– Да. Но вообще-то, я думаю, Фрэн позвонила им первой. – Эшли уставилась в землю. – Я, эм… мы нашли Тристана.

Глаза Логан расширились. Она знала, что лучше не спрашивать, но ничего не могла с собой поделать. В ее груди все еще теплился огонек надежды, маленький и дрожащий.

– Живым?

Эшли одарила ее хмурым взглядом с плотно сжатыми губами. Она медленно покачала головой. Ее губы задрожали, и слезы, с которыми она явно боролась, снова выступили на глаза.

– Мне жаль, – сказала Логан. На мгновение она почувствовала себя эгоисткой из-за того, что была так счастлива, что ее семья пережила это. Логан осторожно взяла Эшли за руку. – Мне очень жаль.

Они обе молча смотрели на холмы. Ранее сегодня вечером – или вчера, как предположила Логан, – она думала, что это место было тюрьмой. И в каком-то смысле так оно и было. Но без Тьмы в нем жила красота. Жила надежда.

Эшли взяла лицо Логан в ладони. Она притянула Логан к себе и поцеловала ее, как будто они были единственными людьми на площадке. Как будто они были единственными людьми в мире. Логан обняла Эшли за плечи и поцеловала ее в ответ. Она не знала, что они будут делать дальше – куда они пойдут, – но Логан целовала ее и целовала.

Они были живы.

На данный момент этого было достаточно.

39 Призраки тоскуют только по дому

В Снейкбайте было тихое утро.

Прошло две недели с событий в подвале Пэриса. Две недели с тех пор, как Снейкбайт узнал, что их шериф убил троих детей. Две недели люди задавали вопросы, прежде чем быстро поняли, что им не нужны ответы. Две недели прошло с тех пор, как Эшли видела Тристана в последний раз. Его похороны прошли тихо и тяжело. Но это было облегчение. Снова придет зима, и Тристана все равно не вернуть, но, по крайней мере, он не потерялся.

По крайней мере, он был дома.

Эшли не была уверена, что сможет когда-нибудь снова назвать Снейкбайт домом.

Ветер дул над Мемориалом Снейкбайта, и Эшли все еще ощущала на языке привкус Тьмы, похожий на железо. Она сидела в кузове «Форда», подтянув колени к груди, и позволяла ветерку обдувать ее. Казалось, что она была здесь тысячу раз с тех пор, как все это началось. Она уже тысячу раз попрощалась.

С вершины холма она могла видеть их всех: Николаса Портера, Беатрис Гандерсон, Тристана Грейнджера. Глаза Эшли скользнули по буквам, выгравированным на надгробии Тристана. Его могила была почти полностью завалена букетами цветов. Первая жертва и последняя из найденных.

ТРИСТАН АРТУР ГРЕЙНДЖЕР

2001–2020

«Вы все еще спите и почиваете?»[39] – Матфей 26:45

На стоянке рядом с ней хлопнула дверца машины. Эшли не посмотрела, кто это был – вероятно, еще один человек, пришедший возложить цветы на могилы жертв. Новости распространились за пределами Снейкбайта грохочущими волнами. Лицо Фрэнка Пэриса показали во всех новостях штата. Под его фотографией всегда были фотографии улыбающихся Ника, Баг и Тристана. Люди съезжались со всех концов, чтобы отдать дань уважения и посмотреть, где все это произошло.

– Могу я присоединиться?

Голос не был чужим. Тэмми Бартон стояла рядом с «Фордом», положив одну руку на заднюю дверь. Как всегда, она была идеальным воплощением того, каким должен был быть Снейкбайт. Ее короткие светлые волосы были уложены легкими волнами, длинные ресницы идеально подкручены, на губах помада легкого розовато-лилового оттенка. До всего этого, когда Эшли смотрела на свою мать, она видела, кем хотела быть через двадцать лет. Она видела женщину, которая держала Снейкбайт на своих плечах. Она видела лучшие стороны этого города – силу, верность, гордость.

Но Снейкбайт был неправильным. Может быть, Тэмми Бартон тоже была неправильной.

Эшли кивнула и указала на место рядом с собой в кузове пикапа. Тэмми осторожно забралась наверх и молча прижалась к ней. Она нежно положила руку на колено Эшли и посмотрела на озеро, холмы, ярко-золотой горизонт. Через мгновение она достала из сумки термос и передала его Эшли.

Эшли отвинтила крышку, и из термоса вырвалось облачко пара с ароматом гибискуса. Даже здесь, даже после всего, запах был родным.

– Как ты узнала, что я здесь? – наконец спросила Эшли.

– Я знаю тебя уже довольно долго, – сказала Тэмми. Она поколебалась, затем добавила: – Ну, я думаю, я знала большую часть тебя.

Желудок Эшли сжался.

– Я не хочу говорить об этом.

– Ладно. Нам и не нужно. – Тэмми помолчала. – Но мы можем.