Прах к праху

– Он признался, – проговорила она. – Крис, он же признался. Он там был. В газете пишут, что он там был. Что у полиции есть доказательства. Если он там был и признался, тогда, должно быть, он это и сделал. Неужели ты не понимаешь? Или может, это я неправильно все поняла?

– Не думаю, – ответил Крис.

– Тогда почему? – Она крепче обхватила его ногу на втором слове. – Почему полиция его арестовала? Почему он признался? Почему продолжает твердить, что убил своего отца? В этом нет смысла. Должно быть, он знает, что в чем-то виновен. Вот так. Так должно быть. Он в чем-то виновен. Просто он не говорит, в чем. Тебе не кажется, что ситуация именно такова?

– Мне кажется, что он потерял своего отца, Ливи. Потерял его внезапно, совершенно неожиданно. Ты не думаешь, что это могло так сказаться на нем? Каково это – сегодня твой отец жив, а потом вдруг умер, а у тебя даже не было возможности с ним попрощаться?

Она отпустила его ногу.

– Это нечестно, – прошептала она. Но он продолжал:

– Как ты тогда себя повела, Ливи? Трахала какого-то парня, которого сняла в баре, да? Он предложил тебе пятерку, если ты дашь ему по полной программе, а ты в тот вечер была пьяна и чувствовала себя настолько хреново, что тебе было наплевать, что с тобой будет дальше. Потому что твой отец умер, а тебе даже не позволили прийти на его похороны. Так это было? И с этого все и пошло? Разве это не было безумием, в которое ты впала из-за твоего отца? Даже если ты не хочешь это признать?

– Это другое дело.

– Боль одна и та же. Вопрос в том, как ты с ней справляешься.

– То, что он говорит, он говорит не для того, чтобы справиться с болью.

– Ты этого не знаешь. И даже если бы знала, это не имеет значения.

Она высвободила голову из-под его ладони, разгладила газету и принялась ее сворачивать. Положила к другим, купленным этим утром, но оставленным без внимания. Она подняла голову и устремила взгляд на остров Браунинга, приняв ту же позу, в которой Крис нашел ее, когда привел с пробежки собак.

– Ливи, ты должна им сказать.

– Я ничего им не должна. Я никому ничего не должна.

На лице ее застыло каменное выражение, которое она принимала всегда, когда хотела закончить разговор. Если так, спорить дальше было бессмысленно. Крис вздохнул, коснулся пальцами макушки Ливи, где в беспорядке отрастали вихры.

– Нравится тебе это или нет, но дело тут именно в том, кто кому должен, – сказал он.

– Я, черт возьми, не должна им…

– Не им. Себе.

Линли приехал домой первым. Дентона он застал в гостиной, посреди дневного чаепития – чашка в руке, ноги на кофейном столике, голова откинута на спинку дивана, глаза закрыты. Из динамиков неслась, оглушая, музыка Эндрю Ллойда Уэббера, и Дентон завывал, подпевая Майклу Кроуфорду. Линли лениво подумал, когда же, наконец, «Призрак оперы» выйдет из моды. Поскорей бы!

Подойдя к стереосистеме, Линли убрал звук, предоставив Дентону довывать мелодию до конца в относительной тишине.

– Вы фальшивите, – сухо произнес Линли. Дентон вскочил.

– Простите, я только…

– Все в порядке, суть я уловил, – перебил Линли. Дентон поспешно поставил чашку на столик, смел в руку крошки и высыпал их на поднос, где, аппетитно разложенные, красовались сэндвичи, печенье и виноград. Как ни в чем не бывало он спросил:

– Чаю, милорд?

– Я ухожу.

Дентон перевел взгляд с Линли на дверь:

– Вы же только что пришли.

– Да. Рад сообщить, что и двадцать секунд вашего пения вполне меня насытили. – Он пошел к двери со словами: – Продолжайте без меня. Но, если не возражаете, не так громко. Ужин в половине девятого. Для двоих.

– Для двоих?

– Со мной будет леди Хелен. Дентон видимым образом просиял:

– Значит, хорошие новости? Получается, что вы и она… Я хотел спросить…

– В половине девятого, – повторил Линли.

– Да. Конечно. – И Дентон с преувеличенным старанием принялся убирать чайник, тарелки и чашку.

Поднимаясь наверх, Линли размышлял, что на самом деле ему нечего было сообщить о Хелен ни Дентону, ни кому другому. Она лишь позвонила ему поздно вечером в среду, прочитав в газетах о его кроссе по Собачьему острову.

– Боже мой, Томми, ты нормально себя чувствуешь? – спросила она.

Он ответил:

– Да, отлично. Я скучал по тебе, милая. Но когда она осторожно продолжила:

– Томми. Я все думаю с самого утра воскресенья. Как ты меня и просил, – он обнаружил, что не в состоянии вести столь жизненно важный разговор в такой поздний час, и поэтому сказал:

– Давай поговорим об этом в выходные, Хелен. И они условились об ужине.

В спальне Линли снял костюм и переоделся в джинсы, рубашку-поло и кроссовки. Посмотрев на себя в зеркало, немного растрепал волосы. Вынул из кармана брюк ключи от машины и покинул дом.