Прах к праху

– Точно. Он мог слышать ту же ссору, что и Фристоун. Увидел, что Габриэлла Пэттен уехала. Проник в дом и повторил акт возмездия, совершенный в одиннадцать лет.

– А с мальчиком вы не говорили? – спросил Линли.

– Его не было. Джин не сказала мне, куда он ушел. Я проехалась по округе, но если бы я заглядывала на каждую улицу, то и сейчас там каталась бы. – Она отправила в рот еще одно печенье и взъерошила волосы. – С ним нам понадобится подкрепление, сэр. Хотя бы один человек на Кардейл-стрит, который сообщит нам о появлении мальчишки. А он в конце концов должен появиться. Сейчас он где-то гуляет с братом и сестрой. По крайней мере, так сказала мать. Не могут же они болтаться где-то всю ночь.

– Я сделал несколько звонков. Помощь будет. – Линли откинулся в кресле и ощутил беспокойное желание закурить. Чтобы чем-то занять руки, губы, легкие… Он изгнал эту мысль, написав «Кенсингтон», «Собачий остров» и «Малая Венеция» рядом со списком детективов-констеблей, которым, наверное, как раз сейчас Доротея Харриман сообщает радостную весть о докатившейся и до них очереди дежурить. Хейверс покосилась на его блокнот.

– Ну и? – поинтересовалась она. – Что насчет дочери?

Калека, сказал он. Оливия Уайтлоу не может передвигаться без посторонней помощи. Он рассказал об увиденных им судорогах и о том, что сделал Фарадей, чтобы снять приступ.

– Своеобразный паралич? – спросила Хейверс. Поражены только ноги, так что, возможно, это приобретенное, а не врожденное заболевание. Она не сказала, какое. Он не спросил. Чем бы она ни страдала, это вряд ли – по крайней мере, сейчас – имело отношение к смерти Кеннета Флеминга.

– Сейчас? – переспросил Нката.

– Вы что-то накопали, – заметила Хейверс.

Линли просматривал список полицейских, прикидывая, как их распределить и сколько послать в каждую из точек.

– Кое-что, – отозвался он. – Может, это и пустяк, но заставляет меня перепроверить. Оливия Уайтлоу утверждает, что в среду всю ночь провела на барже. Фарадей отсутствовал. Так что, если бы Оливия захотела покинуть Малую Венецию, это превратилось бы в целое дело. Кто-то должен был бы ее перенести. Или ей пришлось бы передвигаться с помощью ходунков. В любом случае, перемещение было бы медленным. Поэтому, если в среду ночью, как только ушел Фарадей, она куда-то отбыла, кто-нибудь это да заметил бы.

– Но ведь она не могла убить Флеминга, – запротестовала Хейверс. – Если ее состояние таково, как описываете вы, ей было бы просто не под силу забраться в сад коттеджа.

– То есть сделать это в одиночку. – Он взял слова «Малая Венеция» в кружок и отметил их стрелкой. – У них с Фарадеем собачьи миски с водой стоят на палубе на стопке газет. Уходя, я бросил взгляд на эти газеты. Скуплены все сегодняшние, какие только были. И все таблоиды.

– И что? – сказала Хейверс, играя роль адвоката дьявола. – Она же практически инвалид. Хочет почитать. Послала своего дружка за газетами.

– И все газеты были открыты на одном и том же материале.

– О смерти Флеминга, – сказал Нката.

– Да. Мне стало интересно, что она ищет.

– Но она же Флеминга не знала, так? – уточнила Хейверс.

– Утверждает, что не знала. Но если бы я любил держать пари, я мог бы поспорить на какую угодно сумму, что она точно что-то знает.

– Или хочет что-то узнать, – заметил Нката.

– Да. И такое возможно.

В ткань расследования требовалось вплести еще одну нить, и то, что было почти восемь часов субботнего вечера, не снимало с них этой обязанности. Но управиться можно было и вдвоем. Поэтому, как только детектив-инспектор Нката надел пиджак, осторожно расправил лацканы и отбыл на поиски развлечений, какие сулил субботний вечер, Линли сказал сержанту Хеиверс:

– Есть еще одно дело.

Барбара как раз целилась смятой оберткой от печенья в его мусорную корзину. Она опустила руку и вздохнула:

– Полагаю, речь идет об ужине.

– В Италии редко ужинают раньше десяти часов, сержант,

– Вот это да. Оказывается, я – любительница сладкой жизни, а сама понятия об этом не имею. Но хотя бы сэндвич я успею перехватить?

– Только быстро.

Хеиверс устремилась в сторону офицерской столовой, а Линли набрал номер Хелен. Прослушал двойные звонки, потом опять включился автоответчик, и снова Линли оставил сообщение, оборванное автоматом на полуслове.

– Проклятье, – ругнулся он и хлопнул трубку на место.

– Абсолютно с вами согласна, – сказала вернувшаяся Барбара. – Значит, мы едем? И куда же?

Линли убрал очки в карман пиджака и достал ключи от машины.

– В Уоппинг. – Уже на ходу он продолжал: – Гай Моллисон сделал заявление для средств массовой информации. Сегодня днем оно прозвучало по радио. «Трагедия для Англии, блистательный бэтсмен погиб в расцвете сил, настоящий удар по нашим надеждам вызволить „Прах“ из Австралии, причина серьезно задуматься тем, кто набирает игроков в сборную».

– А это интересно, – заметила Хеиверс, отправляя в рот последний треугольник первой половины сэндвича. – Я об этом как-то не подумала. Флеминга наверняка снова выбрали бы в английскую команду. Теперь его нужно заменить. И кому-то определенно улыбнулась удача.