Прах земной [СИ]

– Ты даже представить себе не можешь, как у меня сейчас болит голова, – зажмурившись, сказала она устало. – Неужели это из-за каких-то трёх… ну, ладно, четырёх бокалов вина? Как думаешь?

– У меня можешь даже не спрашивать, я никогда не напивался и от похмелья не страдал.

– Правда? – приподняла брови Романова. – У вас, наверное, в Доме с этим строго было? А, стоп. Запретная тема, извини, я забыла.

– На чай.

– Спасибо, – Элена осторожно приняла из моих рук горячую кружку. – Давай тогда поговорим о чём-нибудь другом?

– О чём?

– О тебе, например, – щёки девушки внезапно порозовели.

Ну, снова здорова…

– Я прожил в Доме двадцать пять лет, вся моя жизнь, так или иначе, связана с ним. Подумай, что будет, если мы начнём говорить обо мне?

А ты начни. Пускай девчонке неповадно будет.

– Хорошо, я тебе кое-что расскажу, слушай, – собравшись с мыслями, сказал. – Однажды мне дали задание, подстроить несчастный случай министру энергетики и его жене, я не справился и значительно подпортил этим репутацию Дома. Мой глава тогда очень сильно разозлился и отправил меня на нижние этажи, помогать палачам. Пытки я, как и многие другие, не любил и работу свою делал невнимательно, спустя рукава. Как-то раз я не уследил за одним осуждённым, да-да, у нас тоже бывают предатели, и он поднялся наверх, где перерезал много тренирующегося молодняка и сбежал. Его, конечно, потом нашли и вернули, но меня в тот же день отправили в тюрьму, под землю. Пока волокли – чуть не убили. Сам-то я идти не мог.

– П-почему?

– Мне перед этим голень частично раздробили, – флегматично ответил, вспомнив, как ныне покойный наставник Карла, Жан, лично этим занимался. – В камере, в которую меня посадили, уже находился другой неприкасаемый. Его "колесовали". Привязали к большому колесу и переломали все крупные кости, в том числе и позвоночник. Он лежал, бредил, кричал, четыре раза просил меня о смерти…

– Всё, хватит. З-з-замолчи! – крикнула внезапно Элена, зажав мне рот руками. – Я тебя не о ком-то там просила рассказывать, а о себе!

– Я о себе и рассказываю. Дослушай. И пойми, наконец, что всё, что касается меня – не для твоих ушей! – схватив её за плечо, медленно произнёс, глядя в глаза. – Я просидел с колесованным в одной камере три дня, я умом повредился, находясь рядом с ним! И до сих пор слышу в своей голове его голос, который призывает меня то застрелиться, то вены себе вскрыть, то таблеток наглотаться… вот так.

– Ты к психиатру не пробовал обращаться? – помолчав несколько секунд, нерешительно спросила Романова.

– От такого не лечатся, от такого только в психушку дорога.

Или на тот свет.

Захлопнись.

Элена.

– Деточки, вам может булочек принести перекусить? Обед же скоро, а вы до сих пор ещё ничего не ели, – сложив руки на груди, предложила Екатерина. Она уже полчаса расхаживала рядом с нами, выспрашивая то об одном, то о другом, а, в конце концов, заведя разговор о третьем.

– Нет, спасибо, – в четыре голоса одновременно ответили мы ей, и экономка, покачав головой, вышла из столовой.

– Что ты делаешь, вот что ты делаешь?! – возмутилась Малька, хлопнув ладонью по столешнице и сунув брату под нос фигурку шахматного коня.

– Лошадью хожу, – просто ответил тот, кинув смеющийся взгляд на меня и Мишку.

– Кони так не ходят, – замотала головой подруга, ещё больше распаляясь. – Я час потратила, чтобы тебе правила игры объяснить, а ты их даже немножко понять и запомнить не удосужился. Осёл!

– Но-но, сестричка, не борзей! А то я тоже начну, – тут же осадил Зубакину Пётр, привстав и отвесив ей звонкий щелбан.

Мальвина под столом пнула парня по ноге, тот в долгу также не остался, в итоге завязалась потасовка. На то, чтобы растащить славных родственничков подальше друг от друга у нас с Мишкой ушло две минуты. Но какие это были минуты! Меня покусали за руку, а парню вообще кулаком в ухо зарядили. Ох, и как у таких добрых людей, Артёма и Маргариты, могли получиться такие агрессивные дети?

– Вам нельзя за одно дело вместе браться, обязательно махаться потом начнёте, – усадив упирающегося Петьку за другой конец стола, сказал Миша, потирая красное ухо и криво, совсем невесело ухмыляясь. Я в это время старательно успокаивала злую Мальку.

– Вы каждый раз из-за всякой фигни соритесь, не надоело? – вставила свои пять копеек я, не отрываясь, смотря на Петра.

В этот раз зачинщиком был именно он, хотя подруга тоже хороша – на всякие мелочи так остро реагировать.

– Ребята, живите дружно, – посоветовал им Мишка, подмигнув мне и добавив:

– А то фиг я на ваши звонки седьмого января отвечать буду.

– А что такого должно случиться седьмого января? – вопрос этот, как можно догадаться, принадлежал мне.

– Двадцатник ему исполнится, пьянка будет большая. Что, Самохин, счастлив, небось? Теперь официально сможешь с собой ствол носить…