Практическая адвокатура в принципах римского права

Отсутствие ответственности и уклонение от неё и выгодное для раба подчинение чужой воле всегда служили самооправданием самых бесчестных, порой ужасных и грязных поступков: издевательств, предательства, убийств и т. д. Для раба закон – ничто, есть только воля господина, от которого зависит его будущее. Собственно, сам раб никогда и не думает о будущем в глобальном смысле, для него важен только «шкурный» интерес.

Рабская психология проявляется в несоблюдении законов и тех нравственных принципах, собственных духовных ценностей, которые отличают здорового человека от нездорового. Раб верит, что все определяется господином, который может постоянно менять правила игры. Но так как господин – неоспоримый авторитет, нужно его слушаться.

Эксплуатация раба в явной или скрытой форме и встречный обман рабом господина

При рабском труде эксплуатация неизбежна. И чем безмолвнее эксплуатируемая масса, тем сильнее степень угнетения. Цель – сверхприбыли владельца капитала, то есть современного рабовладельца. Обратите внимание, в обществе таком, как наше, разными способами формируется мировоззрение, при котором это все считается нормой. Рабская психология становится способом мышления не отдельных людей, а целых народов. При этом олигархическая прослойка в любой момент готова агрессивно подавить любого, кто бросит вызов сложившемуся положению⁵².

С другой стороны, рабство, лишённое творчества, не способно к прорыву. Это общество будет всё равно топтаться на месте, так как рабы будут использовать каждую возможность для саботажа и безделья, обмана господина.

Раб не понимает хорошего отношения. Хорошее отношение воспринимается им как слабость, и либо он подпадает под власть другого лица, либо обманывает своего господина: ворует у него, вредит, бездействует и т. д.

Как феномен рабство можно пережить, если оно имеет временный характер: человек захвачен в плен, но, освободившись, он имеет шанс вернуться к нормальной жизни.

Более опасно рабство как социальная болезнь. Тогда оно начинает воспроизводить себя, общая масса «рабов» образует толпу, подавляющую любые свободные инициативы и ростки в обществе. Это болезненное состояние и представляет собой подлинную опасность.

Основной ужас укоренившегося рабства заключается в том, что рабское общество не может и не хочет жить иначе.

Вот как этот синдром описывает академик И.П. Павлов⁵³: «Очевидно, что вместе с рефлексом свободы существует также прирождённый рефлекс рабской покорности. Хорошо известный факт, что щенки и маленькие собачки часто падают перед большими собаками на спину. Это есть отдача себя на волю сильнейшего, аналог человеческого бросания на колени и падения ниц – рефлекс рабства, конечно имеющий свое определённое жизненное оправдание. Нарочитая пассивная поза слабейшего, естественно, ведёт к падению агрессивной реакции сильнейшего, тогда как, хотя бы и бессильное, сопротивление слабейшего только усиливает разрушительное возбуждение сильнейшего. Как часто и многообразно рефлекс рабства проявляется на русской почве и как полезно сознавать это! Приведём один литературный пример. В маленьком рассказе Куприна “Река жизни” описывается самоубийство студента, которого заела совесть из-за предательства товарищей в охранке. Из письма самоубийцы ясно, что студент сделался жертвой рефлекса рабства, унаследованного от матери-приживалки. Понимай он это хорошо, он, во-первых, справедливее бы судил себя, а во-вторых, мог бы систематическими мерами развить в себе успешное задерживание, подавление этого рефлекса»⁵⁴.

Рефлекторное рабство начинает работать на уровне подсознания, непроизвольных действий. Конечно, будет не совсем корректным сравнивать человека и собаку, как поступил И.П. Павлов. Вместе с тем полностью отбросить эту аналогию было бы несправедливо.

Человеческие массы увлекаемы и, главное, если не в текущем поколении, то в будущем устремления и доминанты поведения общества могут быть исправлены. В той же статье «Рефлекс свободы» академик И. Павлов вопрошал: «Рефлекс свободы есть общее свойство, общая реакция животных, один из важнейших прирожденных рефлексов? Не будь его, всякое малейшее препятствие, которое встречало бы животное на своем пути, совершенно прерывало бы течение его жизни. И мы знаем хорошо, как все животные, лишенные обычно свободы, стремятся освобождаться, особенно, конечно, дикие, впервые плененные человеком»⁵⁵.