Практическая адвокатура в принципах римского права

Если обобщить идеологию Французской буржуазной революции 1789–1793 гг., она сводится к совершённой под флагом «свободы, равенства, братства» успешной попытке буржуазии и отдельных её представителей в виде ярких деятелей адвокатского сообщества (Робеспьер, Дантон) перехватить власть у короля и феодалов-землевладельцев (дворянства) путём почти полного уничтожения несбежавших дворян и иных противников в водовороте кровавого террора, который на втором этапе использовался для борьбы за власть уже самими отцами революции. Народ на этом фоне примкнул к революции или из-за безразличия к судьбе господ, или из-за надежды получить задаром или по дешёвке дворянские земли, или из идеалистических соображений будущего равенства.

На практике концепция Ж.-Ж. Руссо о личной свободе, от рождения являвшейся неотъемлемым правом каждого индивида, выступала не более чем знаменем революции.

Трактат Ж.-Ж. Руссо «Об общественном договоре» открывает ставшая крылатой фраза: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах»⁶⁵.

Французские просветители подчеркивали, что свобода не означает произвола и анархии. Они мечтали об обществе и государстве, в которых свобода и порядок не противоречили бы друг другу и где гармонически сочетались бы природная независимость личности и интересы государства. Для Ш.-Л. Монтескье или энциклопедистов Д. Дидро и Ж.-Л. д’Аламбера политическая свобода государства в целом определялась разделением законодательной, исполнительной и судебной властей, а свобода отдельного гражданина обеспечивалась в том случае, если законы позволяли каждому не бояться произвола как со стороны других граждан, так и со стороны государства. Иное решение проблемы предложили Ж.-Ж. Руссо и Г. Мабли, поставившие во главу угла общественные и государственные интересы. Они считали идеальным такой порядок, при котором личность полностью делегировала свои права обществу и государству⁶⁶.

Практика опровергла их все самые смелые идеи. Французский Комитет общественного спасения смогли сформировать не из-за внутренней опасности тирании и не для борьбы с ней, а потому, что Франция не хотела прихода на помощь королю и дворянам их родственников – австрийцев и прусаков, которых французы не выносили и не желали видеть более, чем своих собственных деспотов. В конце концов бесхозяйственность и тирания революционной диктатуры многократно перекрывала тиранию любого короля.

Бал правили не государственные, а личные интересы. Под прикрытием революции к распределению собственности и власти прорвались самые грязные отбросы общества, которые пришли на смену одиозным идеалистам первой волны. Именно эта вторая и даже третья волна революционеров строили новую Францию, ту Францию Наполеона Бонапарта, которая позже примет один из лучших в истории сводов гражданского права (Кодекс Наполеона 1804 г.) и завоюет полмира.

«Нет слова, – писал Монтескье в трактате “О духе законов”, – которое получило бы столько разнообразных значений и производило бы столь различное впечатление на умы, как слово “свобода”. Одни называют свободой легкую возможность низлагать того, кого они наделили тиранической властью; другие – право избирать того, кому они должны повиноваться; третьи – право носить оружие и совершать насилия; четвертые видят ее в привилегии состоять под управлением человека своей национальности или подчиняться своим собственным законам. Некий народ долгое время принимал свободу за обычай носить длинную бороду. Иные соединяют это название с известной формой правления, исключая все прочие»⁶⁷.

Главное, что роднит определение «свободы» словами Монтескье и практику французской революции, – это полномочие революционера на тот или иной произвол исходя из его собственных интересов: будь то свержение действующей власти, или её произвольного выбора, или вооружённого грабежа, или даже анархии.

Западная Европа, наученная свободе Французской революцией и Наполеоном I, надолго, но не навсегда усвоила этот урок. Результатом стала попытка другого фланга философов – немцев – найти правильный и, главное, бескровный путь на пути к свободе.

До революционеров и просветителей свой вклад в учение о свободе внесли такие философы, как англичане Дж. Локк, Т. Гоббс, немец Г. Лейбниц, а после них – И. Кант.