Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

Чего стало меньше? Неприязни и раздражения. В рамках той же тенденции стало резко больше относящихся безразлично. Что это такое? Это естественный ход времени. Действительно, эта фигура уже очень сильно мифологизирована. Когда нам говорят, что «деды воевали», надо понимать, что у поколения нынешних 30–40-летних уже никакие деды не воевали, их деды и бабушки были детьми в войну, то есть для ныне активного населения это очень и очень давно. Эта фигура постепенно уходит в тот пантеон исторических личностей, где Наполеон — это скорее торт, чем император французов, а Гитлер — это мем из смешных картинок «ВКонтакте».

Не говоря сейчас о том, насколько это нравственно и хорошо, призна́ем, что это неизбежно, потому что живая историческая память постепенно уходит, а остается поле символического. Итак, мы видим, что всенародной любви, роста этой любви, потребности восхищаться и симпатизировать нет. Говорить, что народ обожает Сталина всё сильнее и сильнее, нельзя. Это просто неправда.

Как молодежь оценивает эти далекие от нее исторические времена? Вот опрос об исторических событиях, которыми следует гордиться или которых следует стыдиться, проведенный среди российских и американских студентов в 2015 году.

Корреляция между первым поводом для гордости — победой в Великой Отечественной войне — и первым поводом для стыда — сталинскими репрессиями — дает нам картину той амбивалентности, за которую неизменно зацепляются попытки тотальной десталинизации, невозможной, пока существует связка «Сталин — Победа». Тем не менее мы видим, что нравственные ориентиры молодых людей расположены вполне здоровым образом.

Давайте посмотрим на чуть более реалистичный вопрос: не как вы лично относитесь к человеку, которого вы никогда не видели, которого и деды-то ваши не видели, — а в какое время вам было бы лучше жить.

Тут на самом деле интересные результаты. Почему-то после 2014 года резко упала популярность ответа, что лучше всего жилось до революции 1917 года. Я не знаю, по какой причине, но почему-то удивительный эффект крымского консенсуса состоял в том, что вот это вот счастливое время «добезцаря», как принято выражаться, почему-то потеряло популярность. Эпоху Сталина, как видим, мало кто называет, и никакой динамики тут нет: как было, так и осталось. То есть уважать, может, и уважают, а жить в этом времени что-то никто особенно не рвется.

Брежневская эра воспринимается более или менее как комфортное, спокойное, тихое время, но мы видим снижение динамики. Перестройку никто не любит, Ельцина тоже не особенно. В основном затрудняются ответить, и поскольку от 1994 до 2017 года довольно большой временной провал, то люди считают, что из вот этого небогатого ассортимента наше время, может, выглядит даже и ничего себе.

Как соотносятся эти цифры, это отношение к Сталину и к его времени — что, как мы видим, совсем не одно и то же — с общими социально-политическими взглядами людей? Данные заимствованы из исследования Кирилла Рогова «Протопартийные группы в российском обществе. 2000–2010-е годы», за что я ему выражаю свою большую признательность. Это результат так называемого метаопроса, то есть обсчета соцопросов, которые на протяжении последних 18 лет проводит «Левада-центр».

Вот опрос на тему, которая наиболее близко связана с фигурой Сталина: «Нужна ли нам сильная рука?».

Посмотрите на самую темную линию, которая соответствует числу ответов о том, что «постоянно нужна». Вторая линия — «иногда бывает нужна, но вообще-то не всегда». И — «нет, не нужна ни в коем случае». Посмотрите на правую часть графика. Тут мы тоже наблюдаем вот этот очень странный, думаю, еще наукой не объясненный поворот, который произошел после 2014 года. Может быть, через 5 или 7 лет мы еще скажем, что эффект нашего 2014 года, его влияние на общественное мнение были совсем не тем, о чем нам рассказывали по телевизору. Посмотрите на рост третьей зеленой линии — после 2014 года вдруг люди стали говорить, что ни в коем случае нельзя отдавать всю власть одному человеку. Вторая линия резко пошла вниз — «Иногда можно, но вообще не очень хорошо». Верхняя линия шла вниз, а начиная с 2011 года пошла немного вверх и опять пошла вниз после 2013 года, с некоторым устойчивым и недолгим повышением в 2014 году.

Какие права для россиян являются наиболее ценными? Посмотрим на динамику последних лет.

Здесь мы тоже видим этот загадочный контринтуитивный «посткрымский эффект», когда после 2014 года граждане резко заценили право на получение информации и свободу слова, при этом несколько разочаровавшись в праве собственности.